Александра Великого и разных кораблях[68], автор хроники продолжает:
«Один из названных кораблей, большой и знаменитый, на котором находились знатнейшие люди, причалил к устью Эйдоры или Сторы и бросил якорь; экипаж его расположился невдалеке от корабля и оттуда беспокоил тюрингов, ибо туземцы не знали еще в то время ни укреплений, ни оружия». Потом рассказывается подробно, как саксы, недовольные своим временным местопребыванием, нуждаясь нередко в средствах продовольствия, вздумали занять прочные жилища, и как им удалось хитростью захватить у тюрингов столько земли, сколько им требовалось. Но тем не менее взаимные недоразумения и пограничные споры не прекращались, тюринги решились, наконец, избавиться от своих соседей и истребить коварным образом пришельцев-саксов. Однако хитрость не удалась, и самих тюрингов постигла та участь, которую они готовили саксам. Саксы частью избили тюрингов, частью прогнали их и таким образом, говорит летописец в заключение своего длинного рассказа, они завладели странами Голштинией, Дитмартией и Стормарией.
Предание это, разукрашенное подробностями во вкусе тогдашнего времени, которым ныне никто не станет придавать значения, есть, конечно, плод народного воображения, однако оно не лишено и исторического основания. Во всяком почти предании кроется зерно исторического события. Следует только отыскать в нем тот факт, который составляет его зародыш. Главный пункт народного сказания заключается не в баснословных обстоятельствах, при которых саксы отделились от войска Александра Великого, не в рассказе о хитрости, посредством которой саксы, причалив к берегу, овладели населенной страною, а в том обстоятельстве, что саксы пришли из-за моря и поселились среди чужого племени на морском берегу. Как Александр Великий, так и тюринги принадлежат к области вымыслов. Нет никаких известий о том, чтобы тюринги жили когда-либо на берегах Северного моря, а потому становится в высшей степени вероятным, что саксы, пришедшие из-за моря, оттеснили от устьев Эльбы не тюрингов, а славян.
Если верно нами подмечен главный мотив, из которого образовалось подобное предание, то в таком случае можно было бы в нем видеть указание на два исторических события – на господство славян на Нижней Эльбе у ее устьев и прибытие саксов, оттеснивших мало-помалу славян с правых берегов Эльбы и берегов Северного моря.
Гораздо яснее определились пограничные отношения по юго-западной линии, на которой соприкасались полабские славяне с саксами. Если бы мы, обозначая юго-западные пределы полабских славян, руководились указаниями Адама Бременского, то нам следовало бы принять Эльбу рубежом, разграничивавшим два соседних племени[69]. Между тем есть в довольно обширной полосе, примыкающей к левому берегу Эльбы, несомненные следы славянских поселений, которые еще доселе сохранились. Так как и другие данные доказывают, что славянский элемент проник довольно глубоко в саксонcкие области ранее XI столетия, то из этого видно опять, как мало достоверны известия, сообщенные
Там же, VIII, 15.
Adam Br. М. G. IX. II. 18.
