ведь если следовать Ленкиному толкованию, то я реально целка-невидимка. Во всех смыслах причём. И в том, что целка, и в том, что, считай, проститутка. Деньги за минет возле клуба получила? Получила. В баню, как последняя шаловень, поехала? Поехала. Денчику этому… Костику… Хотя Костик, пожалуй, не считается, ведь он был уже, когда мы с Лёшкой расстались… Или нет? Да блин, без разницы, если честно! Ведь я успела изменить ещё до того, как Лёшка на сборы уехал. А потом… Ну он реально был расстроен, пьян. Да и Ленка, зараза, знает, как в оборот брать. Хотя при чём тут она – это Барбашина, с-сучка… А Лёха, получается, и правда почти не виноват. Ну, во всяком случае, не больше, чем я сама.
И, положа руку на сердце, мне было плохо без него все эти почти три месяца. Я настолько привыкла к тому, что он всегда рядом, к его вниманию и трогательной заботе…
Нестерпимо захотелось прикоснуться к нему. Захотелось, чтобы он обнял. Мы действительно, оба хороши. Счёт один-один, и на хрен всё!
– Не хочу тебя терять, Люд. Я виноват, конечно, и пьянка не оправдание, но… поверь, мне до Машковой нет никакого дела!
– А ты сам-то веришь, что у меня никого ещё не было? Или хочешь сначала убедиться?
Он ухватил меня за рукав, осторожно потянул к себе. Я поддалась.
– Верю. Да и пофиг мне на самом деле. Ты мне любая нужна.
– А ты знаешь, что Ленка беременна?
Лёшка удивлённо вздёрнул бровь.
– Да не бойся, она уже аборт сделала. Я просто думаю… не от тебя ли?
– Нет. Не от меня, точно. Я же все разы с презиками был.
Я вздрогнула.
– То есть… В смысле – все разы? – Отстранилась, чтобы лучше видеть его лицо. – И сколько? Сколько раз вы…
– …Три.
– Скотина! – ладонь моя прилипла к его щеке так звонко, что у меня самой в ушах зазвенело. – Ты… скотина!
Наплевав на боль в боку, рванулась из его объятий. Три раза! Это что – случайность? О чём он распинался только что – о какой пьянке, о какой обиде? Три раза – это уже отношения!
– Люд, стой…
– Не трогай меня!
– Люд…
И тут из-за угла коридора, опираясь на стену, медленно вышла его мама. Сощурилась от яркого света, присмотрелась.
– Людочка… – голос её был тихий-тихий, да и сама она уже почти растаяла. Похудела буквально до скелета и стала похожа на восковую куклу. – Людочка, как я рада, что ты пришла! – Если днём она обычно ходила в косынке, то ночью спала без неё, и сейчас я видела её редкие-редкие волосы, а под ними – глянцевую кожу черепа. Рак груди. Химия, метастазы, операции… – Тебе так давно не было, я так переживала, думала, вы с Лёшкой поругались. Ой, сынок, а чего ты чайник не поставишь?
Она, покачиваясь без опоры на спасительную стену, добрела до плиты. Лёшка кинулся к ней:
– Мам, давай я.
– Нет-нет… Вы болтайте. Я сейчас. Что у нас… Печенье овсяное было, вроде… Вы не обращайте на меня внимания. Я сейчас заварю и пойду… Не обращайте…
