десантник ступил перед нами на эскалатор, по-прежнему держа руки в стороны в дружелюбной попытке обнять весь мир. В этот момент спутница призналась мне, какой он милый и, пожалуй, даже интеллигентнее некоторых ее знакомых. И тут послышался звон и треск.
Здоровяк со своими широко растопыренными в стороны ручищами доехал до первого плафона на эскалаторе и снес его, не прикладывая к этому никаких дополнительных усилий. За первым посыпался второй, третий, четвертый светильник. Толпа за нами улюлюкала, летели стекла, дежурная внизу визжала через динамики. А мы с девушкой ехали за ним, притихшие и завороженные.
Я не мог этого видеть, но был абсолютно уверен, что он продолжает блаженно улыбаться.
Внизу, на станции метро «Парк культуры», моя спутница неожиданно предложила мне дальше ее не провожать. Это было обидно, особенно если вспомнить, как только что я фактически спас ее от верной гибели.
Желая как-то вернуться в игру, я признался девушке:
– Ты знаешь, а ведь у меня тоже есть берет.
И тут же зачем-то добавил:
– Только он не голубой, а в клеточку.
Девушка изучающе посмотрела на меня. Я понял, что в этот момент она мысленно примеряет на меня берет в клеточку.
Моя спутница попрощалась, и в ее голосе было в разы больше решимости, чем даже минуту назад, когда она предложила ее не провожать.
Я остался один на станции метро «Парк культуры». Вокруг меня на головах мерно покачивающихся в такт своему опьянению гренадеров плескалась синева.
И все-таки одну вещь в тот день я сделал правильно: свой берет в клеточку я оставил дома.
15. Лошадь Паратова
В фильме «Жестокий романс» я в худшем случае ассоциирую себя с Карандышевым, в лучшем – с лошадью Паратова.
Что-то не то у меня с самооценкой…
Видимо, где-то тут и следует искать аномалию, минусовавшую моих жен.
16. Когда плачет Габбана
Я – антиикона стиля. На мне модное не сидит, а валяется. Если я надеваю модное, оно на мне моментально выходит из моды. Если я вообще надеваю что-то, хоть носки, миль пардон, где-то плачет один Дольче и один Габбана.
Одно время я пытался спрятать свой антигламур под толстовками. Но даже толстовки сидели на мне так, как будто я Толстой. Из мешка торчит маленькая голова – мой автопортрет в толстовке.
Инстаграм меня блокирует сразу на входе, из бутиков меня выгоняют, как Джулию Робертс в «Красотке».
Любой шейный платок выглядит на мне как носовой, а любой галстук – так, будто меня на нем собираются повесить.
Майки с принтами встают у меня колом на животе, так что любой рисунок немедленно превращается в карикатуру.
Однажды я купил красивое цветастое кепи и какой-то невероятный радужный шарф. Они, конечно, не сочетались, но в моем случае это
