И вдруг – ручьи! Да такие, как реки прямо! Мальчишки по ним кораблики из щепочек пускают, и они мчатся, мчатся куда-то. Анфиса весь день то на работе, то дома крутится, а все-таки несколько минуток да выберет на ручьи посмотреть. Сама щепочку бросит или веточку какую с листиком прошлогодним, чтобы, как парус был, и смотрит куда он поплывет. Представляет, как щепочка эта сначала по улице их, мимо дома мчится, как возле клуба в воронке вертится, потом вниз, вниз, где спуск крутой, по обрывчику, прямо в переполнившуюся уже речку. А дальше речка листик-парус в другую, большую реку вынесет, которая в море впадает. А море…. О…. Больше всего на свете Анфиса любила мечтать про море. Дядя Епифан много о нем рассказывал, а вот все-таки ярко представить никак не получалось. И что вода там соленая – особенно удивляло. Если бы Анфиса не была полностью уверена в правоте дяди Епифана, то она подумала бы, что тот что-то путает или сочиняет специально. Но она ему верила. И от этого чудо – то, что море на самом деле есть и что вода там соленая, становилось реальностью. Пусть очень далекой, но все-таки реальностью. И вдруг так счастливо-счастливо делалось на душе. Аж, в ладошках покалывало от этого счастья.
– Тебя, между прочим, на огороде ждут…, а она тут ручейками любуется….
Анфиса вздохнула, откинула упавшие на глаза волосы и потом только оглянулась.
– Чего ты, Зина, ко мне цепляться вдруг начала? Ну, Ленька же тебя выбрал…, с тобой ходит. Все у вас хорошо. Я-то тебе, чем не угодила?
– Да, меня, – гордо вскинув голову ответила Зина, – нужна ты, мне, цепляться еще к барахлу всякому. Лентяйка, – бросила она, уже удаляясь.
Стало так обидно, что в груди заболело. Только что такое счастье было, так хорошо спокойно и красиво. И на тебе – плевок прямо в лицо. Зинка ее мир не понимает, ни видеть, ни ценить его не умеет. Да ей этого и не нужно…. Подругами они вообще-то никогда не были. Так, соседи, жили на одной улице вместе. В детстве иногда играли. Но и врагами не считались ведь. А тут, как Ленька с фронта вернулся, да стал сначала за Анфисой приударять, так Зинаида и взъелась. Ну, Анфиса-то думала, что злоба пройдет, когда Леонид окончательно определился и даже предложение Зине сделал, а та почему-то наоборот – еще больше невзлюбила бывшую соперницу. Почему ее любовь счастливей и добрей не сделала, было непонятно.
Любовь вообще понять трудно…. Это еще месяц назад, когда Лёнька вечером под окна к Рощиным пришел, так Анфиса помнит, даже обрадовалась. Любви хотелось, что ж таить? Она нарядилась, насколько это было возможно в военное время – повязала поверх платья платочек, что сестра из города привезла. Причесалась тщательнее. Да и Лёнька, конечно, парень красивый, видный. И человек хороший. Только вот, что-то все не то и не так у них. А что – понять нельзя. Неприязнь какая-то внутренняя друг к другу. Неужели прав дед Митяй, неужели и правда, так на нее рассказы дяди Епифана подействовали? Задумается другой раз про себя, и выходит, что нет, не в этом дело…. А тогда, вечером, даже и прогуляться согласилась. Немного отстраненно, правда, но все-таки шла с ним рядом по улице. И с одной стороны была как будто счастлива – чувство, что она нравится Леониду
