style="font-size:15px;"> Мы вернулись домой, и два месяца я опять жила, как в раю. Скажу честно, я поверила ему, успокоилась. Он опять был нежен, ласков. Он боготворил меня. Мы стали ходить по ресторанам, несколько раз встречались с друзьями. Я почувствовала, что воздух возвращается в мою грудь. Я поверила в то, что он понял, как был не прав. Вернулся мой хороший Пашка. Тот, от которого я была без ума, тот, который делал меня счастливой. Я поплыла на катере любви, плавно покачиваясь на волнах.
Правда, чтобы обезопаситься от шторма, я решила, взять себя в руки. Перестала есть сладкое, еду тихонько выбрасывала в мусор, делала упражнения, стала рассылать резюме в поисках работы. Я быстро пришла в форму и привела себя в порядок. Паша меня подбадривал и радовался моим успехам. Но когда я сказала Паше, что иду на собеседование, он устроил скандал.
Он орал как сумасшедший. Что это унизительно. Что он должен работать, а жена – дома сидеть и следить за хозяйством. Я пыталась отстаивать свою позицию, вызывая все больше и больше агрессии. Он начал меня швырять по комнате, выламывать руки и рассказывать о том, какая я неблагодарная. Что он изо всех сил старается ради меня, что он делает все, что я только захочу. Что я не ценю его усилий. Он был опять в том самом состоянии. Я сама не помню, как удалось вырваться и выскочить из квартиры. Босиком. Павел за мной не кинулся. Ему требовалось сначала хотя бы надеть штаны. О, будь благословенна привычка многих мужчин ходить по дому в белье.
Идти было некуда. Полное бессилие. Меня встретила соседка с первого этажа. Тетя Люся. Она была главной во дворе, следила за порядком и выращивала чудесные розы на небольшом участке у подъезда. Гоняла малолеток с сигаретами, орала на автолюбителей, паркующихся у окон, мазала лавку мазутом, чтобы летом молодежь не орала под ее окнами песни. Короче, была дворовым тираном, и я ее немного побаивалась, но и уважала за принципиальность.
Тетя Люся посмотрела на меня и хмыкнула:
– Муж выгнал?
А я расплакалась. Такая жалость навалилась от мысли, что я не человек, а ничтожество. Никчемная дура. И смотрят на меня все, как на дуру. Которую можно вот так вот взять и выкинуть из дома босиком.
– Ладно, ладно, – похлопала она меня по плечу. – Нечего реветь. Рассказывай. Разберемся.
Она открыла дверь и пригласила меня в свою квартиру. Я пошла. И рассказала ей все. Сама не знаю почему – то ли акт отчаяния, то ли я почувствовала, что если продолжу держать все в себе, то не выдержу. Просто не справлюсь.
Я рассказала ей вообще все – от самого начала до сегодняшнего дня. Тетя Люся слушала внимательно, периодически хмыкала или вздыхала. Когда я закончила свой рассказ, она резюмировала:
– Да уж. Ничего не изменится. Только хуже будет. Ты будешь рыдать, он тебя – мутузить. И так по кругу. Он ведь уважаемый человек? Не забулдыга? Не алкаш? Он всегда будет чистеньким. А ты – дурой. Знаешь почему? Потому что так и есть. Это твой собственный выбор. Он уважаемый человек,
