ти и эксклюзивности, поэтому они честолюбивы и обидчивы…
Их жгли на кострах, превращая в исчезающий пепел, пытали до отречения, гноили в забвении, и только наивная Вера в святую Истину помогала им выживать…
Семья им помеха, женщины – только те, что за ними в костёр…
Квёлые телом, легко ранимые душой, они любят славу, но больше всего боятся забвения…
Преждевременные всегда упоённо учатся, интуитивно чувствуя: чтобы «выстрелить», нужен солидный базис…
Удалённость их от времени настоящего есть прямая функция от степени цивилизации социума…
Правда, сильный маргинал имеет шанс стать на время вожаком, двинуть прогресс, подтянуть время, только вовсе не факт, что сонному стаду это во благо…
В норме же преждевременность – это осознанная обречённость, но для наблюдателя – отнюдь не тоска, а тайны и интриги…
Они, преждевременные, местами и временами случаются, и как с ними быть – никто толком не знает…
Стаду трудно понять, что выскочки эти – его, стада, золотой фонд…
«Повесть о преждевременном…», быть может, лишний раз заставит нас оглядеться и задуматься и где-то даже сориентироваться…
Свои герои у прошлого, настоящего и будущего…
И у преждевременного свои. Александр Леонидович Чижевский, «Леонардо да Винчи 20 века», – один из них…
Великая наука жить счастливо состоит в том, чтобы жить только в настоящем.
Утопии часто оказываются лишь преждевременно высказанными истинами.
Солнце, сожги настоящее… Воимя грядущего… Но помилуй прошедшее…
Глава 1. Новосёлы.
Мой путь поэта безызвестен, Натуралиста путь тревожен, А мне один покой лишь лестен, Но он как раз и невозможен…
«Дворянчик», – с явной завистью приклеил ярлык классовому врагу сидящий на заборе вихрастый пролетарий лет тринадцати, весь вылинялый от июльского солнца, удавшегося в Калуге лета 1913 года.
Ватага мальчишек со скучной на события улиц Ивановской, Васильевской и окрестностей в душе не возражала против заселения семьи военного в заново выкрашенный двухэтажный особняк. Какое-никакое оживление…
Ломовые извозчики, в схожих картузах и прилипших к спинам цветастых рубахах, обычно важные и задумчивые, теперь старательно суетились и матерились без злобы… Барин, видать, не жадный. А только чудно: военный, а книг – сто пудов…
Худосочный «дворянчик» с сосредоточенными, широко посаженными глазами из всего разгружаемого с подвод имущества поспешно и трепетно взял на руки какую-то завёрнутую в пёструю ткань трубу, похожую на самоварную.
«Папа, это чудо что за мезонин! Здесь хватит места и для телескопа, и для лаборатории», – восторженно горящие глаза юноши вызвали довольную улыбку на суровом лице отца, и даже бравые генеральские усы не смогли скрыть умиление.
Кадровый артиллерист Леонид Васильевич Чижевский был прямым потомком придворного Елизаветы Петровны – Петра Лазаревича Чижевского, которому императрица за верность Родине в 1743 году пожаловала потомственное дворянство. В роду было немало воинов, Георгиевских кавалеров, ходивших ещё под знамёнами Суворова и Кутузова; знаменитый адмирал П. С. Нахимов в их числе.
Ещё будучи поручиком, Леонид Васильевич изобрёл командирский угломер для стрельбы артиллерии по невидимой цели с закрытых позиций. Экспериментировал он и с ракетами конструкции генерала К. И. Константинова, но, как оказалось, преждевременно…
Не хоровод ли планет поставил на этот род Каинову печать преждевременности?..
Широчайшая эрудированность Леонида Васильевича и преданность Отечеству сказалась и после революции 1917 года. В Калуге он руководил курсами красных командиров, а после Гражданской войны даже получил почётное звание Героя Труда РККА.
Потеряв в тридцать семь лет горячо любимую жену, Леонид Васильевич не женился вторично и всецело посвятил себя воспитанию единственного сына – Александра, Шуры по-домашнему.
Любознательность мальчика поощрялась всемерно, средств на приобретение физических приборов и оборудования для химических и электрофизических опытов не жалелось. К услугам Шуры была и богатейшая библиотека отца.
Малышу был всего один год, когда от туберкулёза
