покрыла расходы. ГосКорп вынужден оплачивать такие случаи, иначе кто бы тогда пошел в патрульные? Дураков нет. Руслану пришлось тяжелее, через полгода его выписали из больницы с протезами рук, искусственной печенью, селезенкой и пластинами в черепе. Его перевели на “бумажную” работу и он запил. Иван видел его через пару лет, Руслан немного истерично смеялся и рассказывал, что ему теперь можно пить сколько влезет, цирроз не страшен. Прозвище Дурной теперь подходило ему намного больше.
Иван тогда решил, что ничего страшного, колено правда ноет на погоду, да в темноте, если посветить, глаза жуткие. Ну это ладно. Зато дыхание можно надолго задерживать. Рак легких не страшен. Только воздушный фильтр раз в год меняй и всё. Ну, иногда незнакомцы таращатся, да и пусть их. Вон, девчонкам из “Культурологии” нравится, и на том спасибо.
Иван мотнул головой, отогнал неприятные воспоминания и надел плащ. Подошел к плакату с поющей девушкой. Надел галстук поверх когда-то белой рубашки. Сказал постеру: “Вернусь поздно, не скучай” и пошел к лифту.
***
Отель с недорогими номерами, где снимал комнату Иван, возвышался огромным муравейником. Одним из десятков в этом районе. Эти здания были похожи друг на друга как близнецы. Сотни окон выходили на темную улицу, уже забитую машинами, несмотря на ранний час. Над входом полыхала реклама. “Лучший стартап этого года! Dowhile. Мы работаем, пока ты отдыхаешь”. “Чушь какая-то”,– подумал Иван и забрался в черный бронированный автомобиль, припаркованный у обочины.
– Ну и лицо у тебя, жуть, – радостно сверкая окулярами, сказал Чингиз. Эмблема Департамента Расследований ярко сверкала на черном корпусе робота.
– На свою морду хоть раз в зеркале глянь, – мрачно ответил Иван, – езжай к Чоу, перекусим.
Броневик взревел электродизельным двигателем, тяжело развернулся и выехал на дорогу. Иван откинулся на сидение, закрыл глаза и практически сразу задремал. Чингиз почти не вмешивался в управление, просто иногда корректировал маршрут или давал газу при обгоне.
Заказав у старого китайца лапшу с говядиной и яйцом, Иван наблюдал, как Чингиз распаковывает свой завтрак. Баллон сжиженного газа и небольшой цилиндр, неоново мерцающий голубыми искрами.
– Чингиз, вот давно хотел спросить, когда ты “концентрат” пьешь, ты что-нибудь чувствуешь?
Робот взял цилиндрик, покрутил в металлических пальцах.
– “Концентрат” не пьют, шеф. Его впитывают.
– И все-таки?
– Это тяжело объяснить. Пробую подобрать слова. Вот когда я “зажигалкой” заправляюсь или эфир в баре с тобой пью, то у меня возникает двадцать первое прерывание. Это очень приятно. Не такое пронзительное, как тридцать третье. Но тоже хорошо.
– Это поэтому у тебя на комме чехол с тузом и десяткой? “Блэкджек” Двадцать одно? – усмехнулся Иван.
– Ну, я любитель простых жизненных
