огущества. Но даже этого было много. Лучи, проходящие сквозь щель между шторами, наводили дурные мысли. Зорину иногда снилось, как он, замерев от ужаса, летит в космическом пространстве прямо к Солнцу, к безмерному сгустку энергии чудовищной силы, и то пожирает его всего за пару секунд, обугливает до костей и сжигает прах до мельчайших частиц, и тогда он просыпается, в страхе конечно. И только сумрак, отдающий прохладой, успокаивает его спустя время. Зорин приоткрывает штору и видит вечер, возможно, самое прекрасное явление на этом свете.
Вот и сейчас наступал вечер. Спасительный глоток воды после мучительных часов ожидания. Как никогда сладкий кусок пирога, доказывающий, что для всех есть место на этой планете. Нужно лишь иметь завидное терпение. И смелость, чтобы стать соседом своего злейшего врага…
Так вот, вечер. Самое время прийти в себя и освежиться. Народу на улице уже почти нет. И густая дымка сковала весь город в неведении. Такая возможность прогуляться по улицам города совсем незамеченным выпадает не больше нескольких раз в целый год. И пренебрегать подобным даром небес просто настоящее преступление. Не станет же здравомыслящий чело… кхм… здравомыслящее создание выбрасывать выигрышный лотерейный билет в мусорную корзину под самыми странными и нелепыми предлогами. Конечно же, нет. Пора пройтись до почты и забрать письмо.
Зорин в последний раз отхлебнул чёрного чая из фарфоровой чашки и поставил её на стеклянную крышку стола с характерным звуком «дзынь». Этот звук очень нравился Зорину. В нём было столько домашнего тепла и уюта, каких не было в сырой дурно пахнущей норе, полной насекомых и других обитателей, тоже весьма неприятных. Ничего кроме тоски не наводят воспоминания о том, как эти мерзкие твари касались кожи своими бесчисленными лапками и скользкими сочленениями. Совсем другая жизнь без претензий на ностальгию. Тем приятнее смаковать напитки и пользоваться даже самыми простыми предметами обихода, вроде старой скрипящей кровати и большого кресла с выцветшей обивкой. Тяжело научиться ценить дешёвую мебель, да и стоит ли оно того? Конечно же, нет. Однако ж наш герой остался без выбора.
Зорин поднялся с кресла и потянулся, разведя в стороны руки с лёгким хрустом. Потом он взял со стола исписанный лист, положил его в конверт горчичного цвета и убрал на место в сервант. Дверца, когда её закрывали, слегка скрипнула. Квартира была действительно не первой свежести. Если говорить прямо, то это было затхлое место с сырыми стенами и аскетичной обстановкой. Многие нашли бы дом Зорина жутким и мрачным местом, более подходящим для привидения, нежели для… человека. Но Зорин не думал об этом. Его более волновали письма от одного таинственного знакомого, которого никогда не приходилось даже видеть. Это вовсе не было проблемой. Наоборот, Зорину очень нравилось поддерживать лишь письменный контакт, тем более что он не до конца понимал природу этого товарища. А в глубине души считал его даже опасным. В последнее время Зорин в основном читал, но мало писал в ответ. Поэтому скопилось столько невысказанных слов, что перечитывать черновики стало приятней вдвойне.
Не то чтобы Зорин страдал от своего заточения, он вполне мог развлечь себя сам, просто в нём проснулся интерес. Он захотел узнать о других созданиях подобных ему, ведь, по словам знакомого тот являлся кем-то очень похожим на него внешне. Нет, были и отличия, скажем, в строении черепа и форме ушей, но всё же… хотелось бы удостовериться, что он не лжёт и при этом не попасться в ловушку частных охотников или же комитета госбезопасности. Кто знает, какие эксперименты они будут ставить. Вероятно основанные на инвазии и умерщвлении.
Зорин прикоснулся к вискам, пытаясь настроить себя на прогулку и на то, чтобы разом отогнать все мысли о дурном. Процесс шёл не особо удачно. В положении, в котором он находился, конечно, были положительные моменты, но такие мимолётные и невзрачные… иногда наш герой спрашивал себя о том, сможет ли прожить остаток жизни в таких условиях, не сойдёт ли с ума, и не зачахнет ли, как срезанный цветок. И ответов никогда, никогда не было. Одна лишь мысль о холодной норе пробирала всё тело ознобом и дрожью и заставляла откинуть все размышления о какой-то несбыточной другой жизни.
Он подошёл к шкафу и взял маленькую шкатулку с одной из полок, уставленных интересными вещицами. Среди них были белые, как мел ракушки, резные фигурки самых разных животных из минеральных пород, кусочки малахита и янтаря. И покрытые налётом патроны всевозможных калибров. Последние обычно попадались при рытье земли в заросшем и заброшенном поле. Сначала он не знал, для чего они нужны, но потом появилась необходимая информация. И Зорин стал по-другому к ним относиться. Он опасался оружия, испытывал отвращение к его отвратительной и бездушно прямой натуре. Он хотел выкинуть то, чему нет места в этом мире. Закопать обратно и забыть, но всё никак не мог на это решиться. Во-первых, он, как бы это иррационально ни звучало, боялся лишиться частицы себя, даже такой сомнительной, как эта. Он считал, что во времена одиночества и меланхолии только целостный мир, собранный в этом серванте спасёт от себя самого. Во-вторых, Зорин боялся за собственную жизнь в этом недружелюбном и отталкивающем мире. Он думал, что возможно
