улыбнулся я, перехватывая поудобнее сумку, и вместе с ношей двинулся к «ниве».
Кирилл пошёл мне навстречу. Его походка была лёгкой и какой-то радостной – как будто он и сам давно хотел поговорить, только не предоставлялось случая.
Мы сошлись. Я скинул сумку с плеча и, перемигнувшись с напуганной Лизой, кивнул Кириллу на рощицу, отделённую от двора низкой оградой. Он сделал знак Майе: останьтесь тут! – и первым, не оглядываясь на меня, пошёл в указанном направлении. Снова я отметил про себя его неширокие плечи, прямой и печальный силуэт. Майя побежала было за нами, восклицая что-то про булочную, но вскоре отстала.
Кирилл сел на бортик ограды, и, уперев ладони в колени, посмотрел под ноги, на истоптанную траву. Роща за его спиной уже начала впитывать сумерки. Откуда-то сбоку ветер нёс дымок подожжённой мусорки.
– Вставай, – сказал я, приблизившись. Кирилл поднял взгляд, но остался сидеть. Мне хотелось увидеть в нём какую-нибудь мелочь, дрянь. Но нет, как и тогда, в кабинете, у него было лицо нормального человека. Больше того, оно показалось мне родственным. Наверно, потому, что он любил Майю и она отражалась в нём.
Я сел перед оградкой на корточки и, подняв взгляд, спросил:
– Что чувствуешь? Скажи как на духу.
Я знал: если он скажет какую-нибудь обтекаемую фразу, вроде того что очень жаль, но никто не виноват, потому что жизнь, судьба, всё ещё будет, если такое что-нибудь он смямлит – я протараню его, как вражеский самолёт. В глубину, на самое дно мироздания посыплются наши обломки.
– Чувствую желание тебя не видеть. Чтобы на тебя свалились все блага мира и ты бы о нас забыл, – произнёс он ясно.
– Все блага мира? – улыбнулся я. – Да на кой мне все! Мне тех, что Бог послал, было вполне достаточно. Понимаешь, Кир, если бы ты не влез, мы бы помирились, – сказал я и сдавил ладонью его руку, сжимавшую бортик. – Никуда не делись бы. Ты даже не можешь вообразить, что ты мне сделал. Мне, Лизке. Что мне, убить тебя?
– Можно, – сказал он и вздохнул глубоко, тем самым «гефсиманским» вздохом, который в первую встречу удержал меня от кровопролития.
– Я ничего тут не могу сделать! – прибавил он с искренней тоской. – Я тебе надежды желаю. Вот это самое большее, что могу…
Он мне желает надежды! Это лихо!
Сидя – я на корточках, он на оградке, – мы обменялись ещё несколькими бездонными, ни к чему не ведущими фразами. А потом – краем взгляда – я увидел на небе луну и понял, что пора ехать. Наш фильм, где каждый кадр зашкаливает в вечность, подошёл к концу. Завтра я попрусь на открытие никому не нужной булочной, а Майя с Кириллом проснутся в маленьком городке, или куда они там намылились в отпуск?
Я поднялся и оглядел потемневший двор. Пульс безвыходно колотил в черепушку, никак не мог пробить себе брешь.
– Ну что, поехали? – сказал я Кириллу.
Он встал, и мы зашагали к моей машине. Под ногами хрустела пыль осевшего наземь лета, уже и с палыми листьями. У машины Кирилл отстранил
