проскользнула под ногами в тепло. Пока в прихожей я снимал куртку, из кухни вышла хозяйка – бело-розовая и золотая, в шали. Волосы кудрявыми лучами выбивались из косы. На носу и щеках у Ирины обнаружились светлейшие веснушки, позолота прошлой весны. Хотелось потереть их пальцем – сойдут или останутся? В отличие от озабоченной тени, какую я видел в будни, Ирина-воскресная была весела. Улыбаясь, она протянула мне руку, но наше знакомство прервал вылетевший из кухни большой беспородный пёс. Мой визит возмутил его. Он взлаял, шерсть цвета старовесенней глины поднялась дыбом. Ирина решительно взяла его за ошейник и оттащила за дверь. Бунтаря звали на удивление логично – Тузик!
И вот наконец я могу осмотреть изнутри дом, приглянувшийся мне ещё в самый первый приезд в деревню. Это действительно «дворянская дачка» а-ля серебряный век.
В синей гостиной меня усадили на хрупкий диванчик. Думаю, ему было лет сто. Я так и не смог преодолеть музейный пиетет и старался сидеть вполвеса. Ореховая горка, рискованного изящества столик и кабинетный рояль с подсвечниками населяли комнату. Их чинную компанию сбивали с толку фотографии, развешанные по стенам несколько криво – как если бы свежий порыв листобоя позабавился с ними, пролетая через комнату.
Крашеные полы и огромные, позванивающие окна сводили на нет мнимый уют гостиной. Я мигом представил, как лет сто назад здесь бывало бедно и холодно. Правда, между шторами проглядывал лес – это значило, далёким обитателям дома хотя бы не приходилось топить книгами.
Тузин разочаровал меня, сообщив, что его настоящее родовое гнездо не сохранилось. Этот дом был выстроен дедом лет сорок назад по образу и подобию скромной усадьбы, бывшей здесь еще при царе. Кое-какую утварь из разграбленного удалось отыскать и выкупить по деревенским домам. Конечно, господский дом стоял не посередине деревни, а в стороне. Это место теперь всё заросло лесом.
– А в Старой Весне крепостные наши жили! – хитро улыбнувшись, прибавил он. – Колины, кстати, предки.
– Ну и нечем гордиться! – сказала Ирина, бросив на меня взволнованный взгляд – не обижен ли я вскрывшимся социальным неравенством? Ведь и мои предки жили в Старой Весне.
– А что, дорогой друг, не желаете ли посмотреть мою мастерскую? – предложил хозяин и с видом самым загадочным распахнул передо мной одну из выходящих в холл дверей.
Как я понял, пространство в доме было поделено на две зоны – тузинскую и Иринину. И если у Ирины в гостиной и на кухне царили ясность и чистота, то на территории Николая Андреича предметы стояли дыбом, некоторые как будто даже застыли в полёте. Под потолком болтался самодельный воздушный змей с подмигивающей улыбкой, а середину комнаты занял раскрытый и подвешенный за рукоять к потолку зонт, полный исписанных бумажек.
– Это что, корзина для мусора?
– Бог с вами! Это мой ежедневник! – возразил Тузин и решительно потребовал: – Тяните на удачу!
Я взял из глубины зонта какой-то мятый листок и прочёл: «Думать о
