белые обрывки календаря было легко и без освещения, и теперь перед Хлоей предстала совсем другая картина. Та, которая заставила ее остановиться на месте.
И посмотреть туда, где и пролилась жидкость разбитого стекла.
Во мраке не было видно, что это, однако сейчас дочь той, что жила в этой комнате, вспомнила, что обычно пила ее хозяйка…
Во мраке было трудно понять, что это было.
Однако как только свет вернулся, вернулась и память о том, какой сок предпочитала Джессамина.
Гранатовый.
Попугай запищал третий раз за это утро и, быстро вылетев в коридор, вновь пролетел через окно в комнате Хлои. Она слышала, как он резко покинул этот дом.
Вот только слушала ли она сейчас хоть что-то в округе, вопрос был риторический.
Хлоя смотрела на обрывки календаря, знаменующего, что что-то, чем занималась Джессамина, что-то связанное с этим непонятным календарем, закончилось, и, превратившись в обрывки, уже использоваться не будет.
Что же знаменовал гранатовый сок, разбившийся прямо над этими обрывками, представить ей было уже не просто страшно…
Она быстро выскочила из комнаты, побежав в самый низ поместья за совком, веником и тряпкой, лишь бы убрать все, пока не вернулась мать.
А обрывки так и продолжали лежать на полу.
И красная кровь сока, расплывающаяся по всему полу, покрывала собой все больше и больше лепестков разорванного календаря, характеризующего что-то важное для их матери.
Того, за что можно было больше не волноваться.
Хлоя вернулась спустя две минуты бега по большому поместью. Перед тем, как приниматься убирать все это, она посмотрела еще раз. Попыталась понять, что это значит. Что ей хотел сказать попугай, который раньше лишь казался ей просто странным животным, в отличие от этого дня, когда он показал себя уже не просто странным…
Однако понять, что значит “кровь”, пропитавшая “то, за что уже можно было не волноваться”, она так и не знала.
Опустившись на колени, она принялась быстро исправлять шалости их домашней птицы, чьи поступки становились все более странными.
И непонятными…
Хлоя быстро убрала все, что изменилось в комнате матери за ее отсутствие и побежала обратно в комнату, так и не сумев понять мысли птицы.
Очень странной птицы…
––
Это были последние метры.
Дальше они идти не могли…
–Госпожа Джессика, мы…
Ее возмущенный и уже практически вернувшийся в норму взгляд посмотрел сразу на всех.
–Госпожа? – повторила она со смехом в своем голосе. – Уверены?
Дети, что помогали ей подняться по холму теперь стояли на месте, уже даже не держа Джессику за руки. Больше ее ноги не дрожали. Руки не тряслись и боли, которая появилась после того, как она упала и ударилось головой об лавку, тоже больше не было.
Хотя, как ей сказал Дар, общающейся с ней каждую секунду, проведенную
