вроде корпоративного пиара. И вот уже больше часа, – глянув на часы, Иден с преувеличенным ужасом приоткрыла рот, распахнула веки, – я пытаюсь ему объяснить, что моих актеров съемки и сцена интересуют куда больше, чем, скажем, международные капиталовложения. К тому же они склонны сильно преувеличивать свою грамотность. И еще я пытаюсь объяснить Гитанасу, что ты, Чип, не только прекрасно владеешь языком и всяким специальным жаргоном, но тебе даже не надо прикидываться специалистом по капиталовложениям – ведь ты и есть специалист!
– Я вычитываю за почасовую оплату юридические документы, – уточнил Чип.
– Специалист по юридической терминологии. Талантливый сценарист!
Чип и Гитанас переглянулись. Что-то в облике Чипа привлекло литовца – быть может, внешнее сходство.
– Ищете работу? – спросил он.
– Пожалуй.
– Наркотиками балуетесь?
– Нет.
– Мне необходимо пойти в туалет, – возвестила Иден. – Эйприл, крошка, пойдем со мной. Захвати рисунки.
Эйприл послушно спрыгнула с дивана и подошла к матери.
– Рисунки забыла, моя хорошая. Вот они. – Иден собрала листы цвета слоновой кости и повела Эйприл к дверям. – Пусть мужчины поговорят.
Гитанас прикрыл рукой лицо, помял пухлые щеки, потер светлую щетину. Глянул в окно.
– Вы член правительства? – спросил Чип.
Гитанас слегка наклонил голову.
– И да, и нет. Был несколько лет, но наша партия скапутилась. Теперь я предприниматель. Предприниматель при правительстве, можно так сказать.
Один из рисунков Эйприл остался лежать на полу между диваном и окном. Вытянув ногу, Чип пододвинул его поближе к себе.
– У нас там выборы за выборами, – продолжал Гитанас. – О них уже перестали сообщать в международных новостях. Слишком много выборов – три-четыре раза в год. Главная отрасль национальной промышленности – выборы. Больше выборов в год на душу населения, чем в любой стране мира. Даже больше, чем в Италии.
Эйприл нарисовала традиционный портрет мужчины – палочки-кружочки-прямоугольники – но вместо головы снабдила его черно-синим водоворотом перепутанных ломаных линий, не голова, а грязные, агрессивные каракули. На обороте сквозь бумагу цвета слоновой кости проступали небольшие фрагменты диалога и ремарки.
– Вы верите в Америку? – продолжал Гитанас.
– Господи, ну и вопрос! – изумился Чип.
– Ваша страна спасла нас, и она же нас погубила.
Мыском ботинка Чип отогнул уголок рисунка и увидел знакомые слова:
Мона (сжимая револьвер). Что плохого в любви к самой себе? Разве в этом проблема?
То ли бумажный лист неожиданно отяжелел, то ли нога у Чипа устала – он снова уронил страницу на пол, затолкал ее поглубже под диван. Руки и ноги замерзли, даже слегка онемели. Зрение помутилось.
– В августе Россия объявила себя банкротом, – продолжал Гитанас. – Может, слыхали? Это
