еще разъ на нее, его поразило необыкновенное спокойствіе граціи въ ея позѣ. Она ждала и не торопилась.
Улыбка, какъ будто много знающая и относящаяся къ нему и немного насмѣшливая, почему то тревожила Вронскаго.
– Братъ вашъ здѣсь.
– Да, онъ всегда ищетъ тамъ, гдѣ не надо, – сказала она, – онъ 2 раза пробѣжалъ мимо нашего вагона, – сказала она, и звуки ея голоса, густаго, нѣжнаго и чрезвычайно естественнаго (что, къ несчастью, онъ слышалъ такъ рѣдко), опять, какъ неожиданностью, поразили его.
– Извините меня, я не узналъ васъ въ первую минуту, да и вы, вѣроятно, не помните меня.
– О нѣтъ, – сказала она, – я бы узнала васъ, потому что мы съ Графиней, кажется, всю дорогу говорили про васъ, – и она улыбнулась опять, и опять въ этой улыбкѣ ему показалась насмѣшливость, и онъ подумалъ: «Вѣроятно, матушка разсказывала ей и мои планы женитьбы», и почему то это ему непріятно показалось.
Онъ быстро вышелъ на крылечко и крикнулъ:
– Алабинъ, твоя сестра здѣсь![607]
И Степанъ Аркадьичъ, толкая народъ, улыбаясь, быстрымъ шагомъ прошелъ мимо оконъ, но опять, къ удивленью Вронскаго, Каренина не дождалась его, а быстрой, легкой походкой подошла навстрѣчу брату и, просіявъ лицомъ, какъ будто попавъ подъ лучъ свѣта, обхватила его правой рукой за шею, крѣпко и быстро притянула къ себѣ и, громко чмокнувъ, поцѣловала.[608]
Что то въ быстрыхъ, но всегда граціозныхъ въ своей простотѣ движеніяхъ и въ походкѣ, такъ странно легко носившей довольно полное тѣло, было опять особенно ново и поразительно для Вронскаго.[609]
– Прелесть! – сказала старушка про Каренину. – Ее мужъ со мной посадилъ, и я такъ была рада, такая милая, добрая. Прелестная женщина, – продолжала старушка, не прерывая своихъ похвалъ, несмотря на то, что предметъ ихъ, Каренина, опять вошла въ вагонъ, чтобы проститься съ Графиней.
– Ну, вотъ вы, Графиня, встрѣтили сына, а я брата, и теперь прощайте, благодарю васъ очень, очень, – сказала она по французски. – И всѣ исторіи мои пришли къ концу, а то бы нечего ужъ разсказывать.
– Ну, нѣтъ, милая, – сказала старушка, трепля и гладя руку сына, которую она держала въ своей рукѣ. – Я бы съ вами объѣхала вокругъ свѣта и не соскучилась. Вы однѣ изъ тѣхъ милыхъ женщинъ, съ которыми и поговорить и помолчать пріятно. А объ сынѣ, пожалуйста, не думайте. Нельзя такъ не разлучаться никогда. У Анны Аркадьевны – сказала Графиня, объясняя сыну, – есть сынокъ 8 лѣтъ, кажется, и она никогда съ нимъ не разставалась и все мучается, что оставила его.
– Да, мы всю дорогу съ Графиней говорили – я о своемъ, она о своемъ сынѣ, – сказала Каренина, поправляя неловкое положеніе, въ которое ихъ ставила старушка, и опять насмѣшливая улыбка показалась на ея губахъ.
«Зачѣмъ мама ей разсказывала про мою любовь», подумалъ онъ.
– Ну, прощайте, прощайте, милая. Дайте поцѣловать ваше хорошенькое личико. Безъ васъ бы я пропала.
– А, наконецъ то, – закричалъ онъ.
– Получилъ телеграмму? Здоровъ? Ну, слава Богу.
– Хорошо доѣхали? Чтожъ, можно выходить.
– Анисья моя пропала.
– Это ваши вещи?
Выходя изъ вагона подъ руку съ матерью, онъ опять отъискалъ глазами сестру и брата, которые стояли, задержанные толпой у двери.
Когда старушка догнала Анну Аркадьевну, Анна Аркадьевна опять улыбнулась ей.
