и душного коридора с гардеробом и санузлом, поджидая меня, потом открыл дверь единственной здесь каюты. Он вел себя как надзиратель, сопровождающий осужденного в камеру. Я зашел внутрь помещения, испытывая смутное желание завести руки за спину. Каюта была крохотной, но уютной – диван, умывальник и привинченный к стене столик. Иллюминатор был завешен шторкой. Фобос даже не переступил порога.
– Нравится? – спросил он, кивая на каюту и пронзительно всматриваясь мне в глаза.
– Сойдет.
– Я вот что думаю, – добавил он, доставая пачку сигарет. – Если вдруг у вас появятся какие-нибудь соображения, то будет весьма разумно, если вы поделитесь ими со мной… Ну, не буду мешать, отдыхайте!
Он закрыл дверь. Я тотчас запер ее на скрипучий тугой замок. Подошел к шторке, закрывающей иллюминатор, сдвинул ее в сторону. Через круглое мутное стекло я видел небо и солнце, повисшее над водой, и рваные отблески на волнах, похожие на россыпь кусочков фольги.
Я принялся стаскивать с себя сырые джинсы и футболку. Кинул одежду на пол, зарылся под колючее старое одеяло и закрыл глаза. Я был озадачен. Мне казалось, что капитан и его команда чего-то от меня хотят, чего-то ждут. И сколько недоверия в их глазах! Самое печальное, что я не мог отсюда уйти и тем самым избавить себя от необходимости отвечать на странные вопросы, мучительно расшифровывать намеки, двусмысленные взгляды, и вообще посвящать незнакомых и малоприятных людей в свои проблемы.
Самым скверным во всей этой истории было то, что я не знал, как долго вынужден буду терпеть это общество. И эта неопределенность измучила бы меня, если бы не надежда, что меня ищут, что уже наверняка подняты по тревоге спасатели, и целые вертолетные эскадрильи прочесывают район за районом в поисках красно-белых обломков несчастного «Яка», и пройдет совсем немного времени, как меня заберут отсюда и, поднимаясь над палубой яхты под рокот лопастей, я помашу капитану рукой и сразу забуду о нем.
Глава 2
Гайки плавают плохо
Я очень устал, но заснуть так и не смог. Было кратковременное забвение, но разве это можно назвать сном? Стекло в иллюминаторе тускнело, остывало, словно в круглой настенной лампе постепенно убавляли электричество. Солнце опустилось в море, как опускает раскаленную чушку в ведро с водой кузнец, только не клокотала вода, не поднимался пар. Мне было зябко, болела голова – долгое купание в море не прошло бесследно. Некоторое время я сидел на нарах, свесив ноги, и с отвращением думал о том, что сейчас мне снова придется общаться с командой. Не исключено, что я в десятый раз перескажу историю о том, как у самолета отказал двигатель. Потом последуют вопросы: кто я такой, как сюда попал…
Стоило мне только представить эту милую беседу, как острое желание немедленно бежать с яхты заставило меня вскочить с нар и начать торопливо одеваться. Я прыгал на одной ноге, натягивая на себя все еще влажные джинсы. И почему я так легко поверил рыжему? Наверняка
