что сделал свою жену счастливой. После того как мы поженились, она начала учиться хореографии и стала балериной. Если бы она начала раньше и с лучшими учителями, то могла бы стать знаменитой. А при сложившихся обстоятельствах она успела порадоваться бурному, хотя и непродолжительному успеху и умерла, как подобает актрисе, оттого, что не хотела разочаровать свою публику. Она простудилась, у нее была горячка, но бедняжка настояла на том, чтобы играть в обоих театрах, где выступала, потому что был второй день Рождества. Она умерла спустя сорок восемь часов, а я не смог предать ее доверие и покинуть дитя, которое она мне оставила.
Рэндал задумчиво посмотрел на Дарси. Он не был готов принять бурлящие в рассказе эмоции на веру. Если миссис Форест пришлось идти танцевать, в то время как ей надо было лежать с температурой в постели, то это наверняка потому, что супруг ее был без работы и семья нуждалась в деньгах. Рэндал в который раз задал себе вопрос, каким же на самом деле отцом был Дарси Форест для своей осиротевшей дочери. Одно дело слушать его басни, полные волнующих подробностей, о любовных связях и интригах, об азартных играх и разгульной жизни, и совсем другое – вспомнить о том, что старый пройдоха везде таскает за собой ребенка, к тому же девочку.
Рэндал догадывался, что от Сореллы была польза в том смысле, что девочка вызывала сочувствие. Рэндал понимал, что нелепая одежда, которую носит девочка, была подарена какими-нибудь знакомыми Дарси женщинами, находившими удобным и милым проявлять внимание к лишившемуся матери ребенку мужчины, чьи объятия и знаки внимания они жаждали принять.
Приятно было думать, что Сорелле достается хотя бы такого рода внимание, потому что, когда Рэндал увидел девочку в купальном костюме, он был потрясен. Сорелла выглядела худой, даже истощенной в своих нелепых платьях с оборочками, которые носила, но без них это были просто кожа и кости.
На ее кремово-белой коже, напоминавшей о цветках магнолии, которую никогда не трогал загар, еще трогательнее выглядели острые маленькие локотки и выступающие ключицы. У Рэндала не было сомнений в том, что Сорелла недоедает, и он подозревал, что в веселых историях Дарси об их прошлом было немало нестыковок.
– Сколько лет Сорелле? – как-то спросил он.
Дарси поколебался несколько секунд, словно раздумывая, говорить ли правду или рискнуть быть изобличенным во лжи.
– Пятнадцать, – наконец неохотно произнес он.
– Пятнадцать! – воскликнул Рэндал. – Я думал, она младше.
– Сорелла проявляет нездоровый интерес к своим дням рождения, – сухо заметил Дарси, и лицо Рэндала расплылось в улыбке.
Он легко мог представить себе Дарси, делающего все, чтобы его дочь оставалась милым ребенком; подросток, расцветающий и превращающийся в девушку, вряд ли был бы полезен для его бесконечных амурных интрижек. Женщины обычно ревнуют к себе подобным, и дочь любовника должна быть милой малюткой, чтобы ее присутствие они могли вытерпеть.
