пятнадцати лет сугубо домашнего воспитания он приобрел склонность к ненужной рефлексии, а это препона для наблюдательности, с которой начинается мудрость. Понятное дело, для успешного покорения мира ему требовалось осознать, что он испытал себя в борьбе.
Во второй половине дня он слонялся по улицам Чикаго, избегая столкновений с преступными элементами. Купил детектив под заглавием «Во мраке ночи», а в пять часов забрал из вокзальной камеры хранения свой чемодан и сел в поезд, следовавший по маршруту Чикаго – Милуоки – Сент-Пол. В вагоне он сразу же увидел знакомое лицо: Маргарет Торренс, как и он сам, ехала домой на лето. Ей было четырнадцать; девушка серьезная, она по сложившейся традиции считалась красавицей, поскольку в детстве была прелестным ребенком. Полтора года назад, запыхавшись от долгой борьбы, Бэзил исхитрился поцеловать ее в лоб. Сейчас их встреча оказалась необычайно радостной; в первый миг каждый воплотил для другого родной дом, синие небеса прошлого и летние вечера будущего.
Они с Маргарет и ее матерью сидели теперь в вагоне-ресторане. Маргарет отметила, что это уже не тот сверх меры самоуверенный мальчик, какого она знала в прошлом году; живости в нем поубавилось, зато на лицо легла печать задумчивости (оставленная его недавним открытием, что у других людей тоже есть воля, причем не слабее, чем у него, да еще и авторитет – посолиднее), которую Маргарет истолковала как милую грусть. В его облике все еще сохранялось памятное ей выражение успокоенности после борьбы. Он всегда ей нравился: Маргарет принадлежала к тому типу дисциплинированных, старательных школьниц, которым он порой внушал симпатию, но не мог ответить взаимностью; теперь ей не терпелось рассказать всем и каждому, что он – просто чудо.
После ужина, заметно продвинувшись в западном направлении среди темных, обширных фермерских угодий, они вернулись в экскурсионный вагон и устроились в безлюдном открытом отсеке. Разговор у них шел о знакомых, о поездках во время пасхальных каникул, о пьесах, которые удалось посмотреть в Нью-Йорке.
– Бэзил, мы покупаем автомобиль, – сообщила она, – и я буду учиться вождению.
– Великолепно. – Он был далеко не уверен, что этим летом дед пустит его за руль допотопного электромобиля.
Свет из вагона падал на юное личико, и Бэзил, радуясь скорому возвращению домой, невольно выпалил:
– Знаешь что? Известно ли тебе, что ты – самая красивая девочка в городе?
В тот миг, когда эта фраза слилась в сердце у Маргарет с волнующими сумерками, появилась миссис Торренс и увела дочку спать.
Почти не заметив ее ухода, Бэзил еще часок посидел на свежем воздухе; он достиг душевного равновесия и не возражал, чтобы зыбкость и неопределенность продлились до завтра.
II
Пятнадцать лет – самый неуловимый возраст; на него невозможно указать пальцем, чтобы объявить: «Я был таким-то и таким-то». Меланхоличный Жак[14] вообще предпочитает
