здания, а не в юго-западном его углу, где располагались камеры хранения.
Он проскользнул внутрь через дверь, сквозь которую все выходили, и смешался с толпой часа пик. Пусть толпа работает за него, он не станет двигаться против течения, не будет никого обгонять. Впервые его устраивало, что он не такой уж высокий. Едва он оказался в самой гуще людей, его собственная голова стала всего лишь еще одной макушкой среди множества других. Он углядел двух копов у выходов на посадку и одного – в толпе, футах в шестидесяти.
Он выскочил из потока в тишину зала камер хранения. Здесь его легче всего заметить – просто из-за того, что он один. Он заранее вынул из сумки три тысячи и снова ее застегнул. В правой руке он держал ключ от шкафчика номер 217, в левой – сумку. Внутри шкафчика уже лежали семь тысяч четыреста тридцать пять долларов, двенадцать карманных и тринадцать наручных часов, два зажима для денег из серебра высокой пробы, золотая булавка для галстука, а также разрозненные женские украшения, которые ему все никак не удавалось сбыть с рук, поскольку он подозревал, что скупщики хабара пытаются его надуть. Быстрыми и плавными шагами он подошел к шкафчику, поднял правую руку, которая дрожала совсем чуть-чуть, и отпер дверцу.
Из-за спины кто-то позвал:
– Эй!
Джо смотрел прямо перед собой. Дрожь в руке перешла в спазм, когда он отвел дверцу на себя.
– Я говорю: эй!
Джо засунул сумку в шкафчик и закрыл дверцу.
– Эй, ты! Эй!
Джо повернул ключ, запер дверцу, убрал ключ в карман.
– Эй!
Джо повернулся, уже представляя себе копа, что поджидает его с револьвером на изготовку. Скорее всего, молодой и нервный…
Пьянчуга расселся на полу возле мусорного ведра. Тощий как палка, одни жилы, красные глаза и красные ввалившиеся щеки. Он дернул подбородком в сторону Джо:
– Какого хрена, чего это ты вылупился?
Изо рта Джо вылетел лающий смешок. Он сунул руку в карман и извлек десятку. Нагнулся и отдал ее старому пьянице.
– Да так, смотрю на тебя, папаша. Только и всего.
В ответ тот лишь рыгнул, но Джо уже уходил, уже смешался с толпой.
Оказавшись на улице, он зашагал по Сент-Джеймс-авеню на восток, держа курс на два солнечных прожектора, полосовавшие низкие тучи над новым отелем. На какое-то время его успокоила мысль о том, что его деньги покоятся в камере хранения, ожидая его возвращения. Довольно необычное решение, подумал он, сворачивая на Эссекс-стрит, для парня, который собирается провести остаток жизни в бегах.
Если оставляешь страну, зачем оставлять здесь деньги?
Чтобы я смог за ними вернуться.
А зачем тебе за ними возвращаться?
На случай, если сегодня вечером у меня не сложится.
Это твой ответ.
Никаких ответов.
