лежал в реке на мелководье лицом вниз, в джинсах с закатанными штанинами, и являлся объектом мужского пола, приблизительно сорока лет. Могу доложить однозначно, что этот человек в нашем селе Упрягино не проживает. Не исключено, что это дальнобойщик, водитель бесхозного «КамАЗА», обнаруженного мною здесь же…
Участковый сильно потел и тяжело дышал, формулируя свои мысли. Он снял галстук и расстегнул пуговицу на тугом воротнике. Воронцов, казалось, его совсем не слушал, так как его печальный взгляд был направлен на ведущую к лугу дорожку, продавленную от древности настолько, что она больше напоминала водосток. По ней с коромыслом на плече медленно спускалась женщина в белом платке и длинной черной юбке, подол которой волочился по пыли.
– Никаких документов и личных вещей, кроме зажигалки иностранного производства, при нем не оказалось, – продолжал участковый. – Не обнаружено и следов насилия. На берегу реки, непосредственно напротив трупа, мною были найдены кроссовки и носки.
Воронцов затушил о траву окурок и поднялся на ноги. Предстоящая работа не вызывала в нем ни интереса, ни азарта. Точнее было бы сказать, она вызывала в нем определенное отвращение. Информация, выданная участковым, была скудной, словно мелочь в кармане, на которую ничего не купишь, и она лишь звенит, раздражая слух. Мысли Воронцова были рассеянны и непослушны.
У забрызганного грязью «УАЗа» с глухим фургоном, на борту которого еще можно было разглядеть облупившийся красный крест, стояли судебный медик Довбня в грязно-белом халате и водитель. Полчаса назад на куске мешковины они выволокли на берег труп мужчины и теперь неподвижно стояли над ним, окутывая себя клубами дыма.
Воронцов подошел к медику. Тот, морщась от едкого дыма тлеющей сигареты, откинул край тряпки, которая прикрывала лицо покойника.
– Спиртяшки плеснуть? – предложил он следователю.
– Лучше клизму себе сделай из своей спиртяшки, – посоветовал Воронцов и присел перед трупом. Некоторое время он без интереса и содрогания рассматривал одутловатое посиневшее лицо.
– Выяснили причину смерти? – спросил Воронцов, вытаскивая из пиджака бумажник.
Медик раскуривал сигарету и следил за пальцами следователя, перебирающими деньги. Он не торопился с ответом. Хоть он ничего в жизни не знал, кроме устройства трупов, но из этого ничтожного превосходства старался выжать все возможное. Штатные медики из лаборатории судебной экспертизы давно сбежали, потому приходилось нанимать за деньги экспертов из военного госпиталя.
– Температура тела двадцать четыре градуса, – начал докладывать медик, заботливо укладывая купюру в кармане халата. – В большинстве групп мышц развивается трупное окоченение. Слизистые оболочки и кожа изменены. Реакция зрачка на атропин и пилокарпин отсутствует…
– Ты прямо отвечай на вопрос, а не юли, – перебил его Воронцов.
– А я тебе прямо и говорю.
– Когда?
– Приблизительно
