мне, что Беллино – девушка.
– Уверяю вас, что нет; но он так выглядит. Его вид настолько убедителен, что он должен был пройти обследование.
– Кто проводил?
– Духовник его преосвященства епископа. Вы можете сами у него спросить, правда ли это.
– Я поверю этому только после того, как произведу обследование сам.
– Сделайте это; но, по правде говоря, я не могу в этом участвовать, потому что, прости меня господи, мне неприятны ваши подозрения.
Я иду в свою комнату, отсылаю Петроне купить бутылку кипрского вина, он дает мне сдачу в семь цехинов с моего дублона и я распределяю эти цехины между Беллино, Сесиль и Мариной, затем прошу этих двух последних оставить меня наедине с их братом.
– Мой дорогой Беллино, – говорю я ему, – я уверен, что вы не моего пола.
– Я вашего пола, но я кастрат; меня обследовали.
– Позвольте, я вас также обследую, и вот вам дублон.
– Нет, потому что, очевидно, вы меня любите, и религия мне это запрещает.
– Вы не проявили такой щепетильности по отношению к духовнику епископа.
– Он был старый, и он только бросил беглый взгляд на мое несчастное телосложение.
Я протягиваю руку, он ее отталкивает и приподнимается. Это упорство меня раздражает, потому что я потратил уже пятнадцать – шестнадцать цехинов для удовлетворения своего любопытства. Я, надувшись, возвращаюсь к столу, но аппетит трех прелестных созданий возвращает мне хорошее настроение, и я решаюсь компенсировать на малышках потраченные деньги.
Сидя втроем перед огнем и поедая каштаны, я начинаю раздавать поцелуи; и Беллино, в свою очередь, не уклоняется от участия. Я поглаживаю и целую юные шейки Сесили и Марины и Беллино, улыбаясь, не противится моей руке, проникающей за жабо и трогающей грудь, не оставляющую во мне никаких сомнений.
– С этой грудью, – говорю я, – вы девушка и не можете это отрицать.
– Это недостаток всех таких как я.
– Я это знаю; но я понимаю в этом достаточно, чтобы отличить разновидности. Эта грудь, мой дорогой Беллино, – очаровательная грудь семнадцатилетней девушки.
Весь в огне, видя, что моя рука не встречает никакого препятствия в своем завоевании, я хочу приблизить к нему свои раскрытые губы, обесцвеченные избытком страсти, но этот обманщик, не желая доставить мне недозволенное удовольствие, поднимается и покидает меня. Я пылаю от гнева и от невозможности его утолить, потому что сам все затеял. Чтобы успокоиться, я прошу Сесилию, ученицу Беллино, спеть мне несколько неаполитанских арий; после этого я вышел и направился к рагузянину Бучетти, который выдал мне заемный вексель на Болонью, взамен такого же, который я ему предъявил. Вернувшись в гостиницу, я поужинал в компании этих девочек блюдом макарон и отправился спать, приказав Петрони заказать место в утренней почтовой карете, поскольку
