что одеться слишком нарядно в Москве невозможно. В Голландии все было наоборот, всегда была опасность оказаться overdressed. Я немножко поразмышляла, должна ли я на российской территории вести себя по местным правилам или считаться с ними мне вовсе необязательно. Но, вспомнив неприятный осадок, возникший у меня утром, когда я поняла, что школьный охранник искренне принимает меня за старшеклассницу, решила все-таки не рисковать и соблюсти московские условности, а именно – одеться подороже и поприличнее.
«Подороже и поприличнее» через полчаса примерок, трех выкуренных сигарет и бокала вина вылилось в шоколадного цвета шелковые турецкие шаровары на завязках и тунику с голыми плечами и спиной. На ногах – (вот черт, наверное, придется все-таки помучиться) высокие каблуки.
Максу результаты моих невероятных стараний, кажется, понравились, по крайней мере, когда я села в машину, он прицокнул на грузинский лад языком и расплылся в улыбке:
– Вах-вах-вах! Солнышко, ты выглядишь просто потрясающе!
Я присмотрелась к Максу. Похоже, что его вчерашнее молчаливое настроение полностью улетучилось. Черные его глаза блестели, темные волосы чуть растрепаны, выглядел он веселым, и хотя под глазами я разглядела следы усталости, в целом он был ужасно хорош. Никаких цепочек, браслетов, кулонов или перстней – одет изящно и просто, белая льняная рубашка, чуть больше, чем надо, расстегнутая на загорелой груди, и синие джинсы, ничего лишнего.
– А я начинаю в Москве стараться, – улыбнулась я в ответ.
– Я тоже. Вот собрался сегодня заехать за тобой на мотоцикле по приколу, да дождь помешал… – мобильник Макса заиграл мелодией Эннио Морриконе. – Блин, достанут же, погоди минутку, солнышко, – бросил он мне и гаркнул в трубку: – Я! – И потом после паузы, резким, изменившимся голосом: – Этот кегель конкретно мутит! Ты с губером договорился? Вот и ху… – оглянулся на меня и осекся, – делай, короче, че договорились. Ты доки подготовил? Шли и не ссы, – покосился на меня еще раз. – Что значит не наш тендер? А чей? Давай-давай, узнай у Дмитрича и засылай доки. Наш тендер будет, чей же еще? И больничка наша будет к июлю, я же сказал. Чао.
Повесил трубку и пожаловался:
– Ни черта не могут по-нормальному чтоб сделать! Одни накладки. Так о чем мы тут? Да, на мотике тебя хотел покатать, да дождь не в тему пошел. Голодная?
Я кивнула.
От его резкой телефонной интонации и упоминания слов типа «губер» и «тендер» я почему-то притихла. Машина мягко тронулась, я расположилась удобнее и закурила, порадовавшись про себя, что дождь избавил меня от радости ехать сейчас на «мотике».
Макс вел по-кошачьи, откинувшись далеко назад на спинке сиденья, одной вытянутой рукой слегка придерживал руль, ехал не быстро и плавно, не как хачики, и от него исходили уверенность и благополучие.
Опять заиграла музыка его мобильного.
– Да, – сказал Макс на этот раз совсем другим тоном. – Светлана Васильевна, дорогая, вы
