style="font-size:15px;"> …Я бывал в Фатехпуре неоднократно. Но при упоминании о нём во мне всплывает именно эта картинка. Юная индианка в голубом сари, выплывающая из безмолвного краснокаменного дворца Акбара Великого. Или… нет, не из дворца, из какого-то другого, непостижимого всеми прочими мира. Словно сама воплощённая Индия…
Раджастхан: заповедник индийского духа
Раджпуты ведут свою родословную от Солнца, Луны и Огня. Так что их гордое и несколько напыщенное самоназвание, которое можно перевести как «дети царей», имеет славное основание. Но уважают их в Индии не потому, что они от Солнца, а потому, что дух раджпутов издревле был примером беззаветного героизма и несгибаемой стойкости. Земля раджпутов – современный штат Раджастхан – являет собой идеальную арену для жизни героев. Самый жаркий район знойной Индии, прижатый к пустыне Тар, Раджастхан тем не менее первым принимал на себя удары многочисленных завоевателей. И принимал с честью!
Бхаратпур – птичий рай
Первый раз я побывал в Раджастхане случайно. Появилась возможность смотаться из Агры в знаменитый птичий заповедник Каоладео-Гхана, что рядом с Бхаратпуром. И я смотался. Заповедник этот, как и многие современные резерваты, некогда служил охотничьими угодьями. Для британской администрации. А до британцев – для раджпутских раджей.
Раджпуты всегда были ярыми индуистами. Как же сочетались в них постулаты о ненасилии с убийствами животных? Запросто! Индуизм вообще-то настолько пластичная религиозная система, что в ней может найти место всё, даже противоречащее, как кажется, самим основам. Сами же раджпуты считали, что могут убивать и есть мясо, потому что всегда должны поддерживать своё мужество на должной высоте.
Каоладео-Гхана – заповедник небольшой, но обильно населённый. Особенно зимой, когда на местные болота прилетают с далёкого севера неисчислимые стаи пернатых. Собственно, «далёкий север» для Индии – это наши места. Так что всех этих оперённых путешественников я в большем изобилии видел в дебрях Прибалхашья. Вся разница в том, что тут на каждую птаху приходится по туристу с огромным биноклем или фотокамерой, снаряжённой полуметровым объективом. А у нас можно неделями находиться со всей этой «пернатой сволочью» наедине. (Интересно, отчего же это орнитологи-любители из Европы стадами прут в Индию и игнорируют наши раздолья?)
Знакомство с заповедником запомнилось мне не птицами. А удавами, которых мы с проводником-сикхом искали в сухих зарослях каких-то колючих кустов, стальные иглы которых насквозь прошивали подошву ботинок. Подойти к питонам близко никак не удавалось, как тихо мы ни ступали. Змея – это почти сейсмограф, улавливающий малейшие колебания земли всем своим телом. Не подпустив даже «на расстояние снимка», питоны тихо и изящно всасывались в норы.
Потом, правда, попался один особо философичный родственник Каа – распаренный
