бороться, либо обречь себя на жизнь старой девы. Последняя перспектива не приводила в восторг.
Остальные журналисты покинули комнату. Пишущие Девицы остались. Аннабел, парализованная произошедшим, казалась прикованной к стулу.
– Он не прочитал мою колонку, – потрясенно пробормотала она.
Ей следовало сказать вслух эту злосчастную правду. Если требовалось лишнее подтверждение того, что Найтли думал… или не думал о ней, Аннабел только что его получила. Ее собственный издатель, человек, которому платили за то, чтобы он просмотрел ее работу, даже не прочитал написанного. И не будь толстой пачки писем от читателей, она, наверное, бросилась бы с Лондонского моста… ибо чувствовала себя ужасно одинокой. Господи милостивый, какое унижение! Все знали, почему она вздыхает, стоит Найтли войти в комнату. Аннабел была уверена, что все заметили ее смятение во время короткого разговора с Найтли. Почему же он ничего не видит?!
Он не читал ее колонку, а она писала о нем!
– Аннабел, все не так ужасно. Я уверена, что он и наших работ не читает, – утешила ее Софи. – Во всяком случае, мои сообщения о свадьбах.
– Дело не в том, – мрачно буркнула Аннабел. – Все считают меня непорочной.
Джулиана, слывшая прирожденной авантюристкой, широко улыбнулась.
– Представляешь, как все лишатся дара речи, когда окажется, что ты порочна! Мне ужасно понравилась твоя субботняя колонка! Пусть Найтли ее не читал… зато читал весь город! И теперь тебя будут горячо обсуждать в гостиных всего Лондона!
– В самом деле?
Как странно думать, что незнакомые люди думают о ее невзгодах!
– Похоже, сочувствующие разделились на две группы, – пояснила Софи. – Одна из них полагает, что ты просто должна признаться ему в своих чувствах.
– Меня ужасает сама мысль, – покачала головой Аннабел.
– В таком случае, может, тебя интересует другой способ…
Софи сделала театральную паузу.
– Обольщение.
– Невозможно, – отмахнулась Аннабел. – Это безнравственно, а ты слышала Оуэнса – я никогда не веду себя таким образом.
– Он осел, – парировала Джулиана.
В обычных обстоятельствах Аннабел пожурила бы подругу за грубость, но вместо этого сказала:
– Нет, он прав. Я хорошая. И следовательно, никому не интересна. С чего это Найтли меня замечать? Тут нечего замечать!
Разве это не чистая правда?
Зеркало посмело предположить, будто она хорошенькая. Однако сама Аннабел видела гриву локонов, которые усмиряла, укладывая их, как делают старые девы, тугим узлом на затылке. У нее были чудесные голубые глаза, которые она все время опускала, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Кроме того, ее гардероб состоял исключительно из коричневато-серых платьев, сшитых из тканей, остававшихся у брата, который занимался экспортом мануфактуры.
Она могла бы подумать
