Хотя, конечно, подлечиться тянет. Вкалываешь тут с бодуна, как лось. Но я за рулем ни разу – это у меня железно.
– Неужто каждый день, без передышки? – спросил отец Константин с таким участием, будто речь шла о приступах тяжелой болезни, а не об этом, обычном для всех, занятии.
– Ну да, – удивился Вова. – А как же?
– Ты вот меня спросил, что делать, – вздохнул отец Константин, заранее зная, что слова, которые он должен произнести, пролетят мимо.
– А то, – ввернул Вова. – Кому охота в котле вариться.
– Вот и попробуй – для начала – пить хотя бы через день. Когда справишься, приходи, скажу, что дальше.
– Ага, – ухмыльнулся Вова. – Знаю я, что дальше: пить только по пятницам, потом только по праздникам, а там и вовсе зашиться. Чтоб в меня все пальцем тыкали, как в сектанта! Нет уж, спасибо. Это ты, батя, от зависти ляпнул. Вам-то попам настрого лопать нельзя? Что, угадал я?
– Почему нельзя? Все можно. Но не все полезно.
– Фига! Это мне, значит, не пей, а самим все можно!
– Нет, Вова, – устало пояснил отец Константин, бесконечно жалея, что ввязался в разговор. – Это фраза апостола Павла, она ко всем относится, не только к духовенству.
– Так значит, и мне можно?! – возликовал Вова.
– Но ведь и тебе тоже – неполезно.
– Ну, это-то да. С этим-то кто спорит, – с облегчением согласился Вова и принялся взахлеб рассказывать о своем отравлении авиационным спиртом, случившимся, как и все важное в Вовиной жизни, во время срочной службы.
Войдя в нетопленный домик причта, размерами и утлостью похожий на дровяной сарай, отец Константин, не снимая зимней куртки, присел к столу и записал в своем дневнике:
«Что делать, чтобы наследовать жизнь вечную? В Иудее 1-го века ответ звучал: «Раздай все, что имеешь, и следуй за Мною». И это было чересчур. В России 21-го века ответ звучит: «Пей хотя бы через день». И это тоже чересчур. Ты всегда требуешь слишком многого. Нет бы просто сказал: такое-то количество свечек».
Отец Константин оглядел покрытые изморосью стены своего нового жилища, треснувшее стекло, залепленное скотчем, голую лампочку Ильича, качавшуюся на длинном проводе, и подумал, что сейчас он бы с полным основанием мог впасть в уныние, если б не знал, что и оно – неполезно.
Вова тем временем ораторствовал на крыльце магазина, размахивая початой бутылкой.
– Мутный какой-то. В церковь, говорит, не ходи, бухай, сколько влезет. Хотя оно и вредно, конечно.
– Может, он того – фиктивный? Поп-то? – засомневался мрачный Пахомов, некогда бывший трактористом.
– Может, и фиктивный. Я у него документов не спрашивал.
– А зря! – укорил Вову выходивший из магазина пенсионер Гаврилов, про которого все знали, что он стукач и кляузник.
Гаврилов с мужиками не выпивал, но нес домой кило сарделек.
– Я знал что ли? – огрызнулся Вова, досадуя, что попал впросак. – Думал, в платье – значит,
