бессилен чем-либо помочь им и себе.
Грабители были сильнее, и их было много.
Когда грабители с выловленными курочками ушли, Петя вышел из своей схоронки и негодующе прокричал:
– Квот-квот-квот! Куд-куда! – что на его петушином языке означало: – Мерзавцы, негодяи!
Из дома вышла изумлённая бабушка.
– Петя? Живой!.. – и слёзы отчаяния выкатились из её глаз. – Где же ты смог спрятаться?..
– Я живой, – отвечал Петя, счищая с себя поломанные перья и солому. – Но куд-куда унесли моих курочек?
Бабушка не понимала Петиного вопроса, но чувствовала его беспокойство, его горе. Она взяла Петушка на руки и внесла в дом.
Петю могли услышать злодеи и вернуться.
– Беда, Петя, большая беда пришла, – говорила бабушка, поглаживая его по головке. – Фашист окаянный принёс её на нашу землю: грабит, жжёт, убивает. Горе нам…
Притих Петя, прижался к хозяйке. Ему, наверное, стало очень страшно.
– Что же нам с тобой теперь делать? – спрашивал дедушка, озабоченно глядя на петуха. – Куда бы тебя спрятать? А может тебя пустить на похлёбку?
Но бабушка возразила:
– Нельзя петушка есть. Он у нас остался один от всего хозяйства. Его нужно спрятать.
И стали они думать, куда бы Петю запрятать? В сарай нельзя, придут немцы или полицаи и отберут. Дома тоже нельзя.
И тогда дедушка предложил петушка в подполье укрыть.
Он вырыл под плахами яму, посадил в неё Петю и укрыл досками.
В ямке было темно и неуютно. Петушку хотелось петь, разгребать землю и отыскивать червячков. Хотелось взлететь на забор и громко запеть: Кук-аре-ку! Всех поздравлять с добрым утром. Но в своем убежище он не мог этого сделать и только горько вздыхал и молчал.
Много дней прошло с тех пор, как потерял Петя семью, и остался один. Много у него выпало перьев, появились бледно-розовые проплешины. Под крыльями стало преть, а кожа болеть.
Он давно не купался в пыли, не счищал с себя грязь и вредных насекомых. Гребень и бородка у него побледнели, словно выцвели от тоски и горя.
Состарился он раньше времени, ослаб и спал почти круглые сутки.
Из некогда франтоватого бравого молодца превратился в полуощипанного некрасивого петушишку.
Иногда глубокой ночью дедушка вынимал Петю из укрытия и пускал гулять по дому. Он ходил, разминал ноги, радовался кратковременной свободе. Хлопал крыльями. Дважды пытался запеть, но голос у него настолько ослабел, что был неузнаваем. Петя пристыжено примолкал.
Дедушка с бабушкой сильно постарели и похудели. У них не было еды, но когда Петя появлялся в доме, бабушка чем-нибудь да угощала его прямо из рук. Петя склевывал корм, но не наедался и выжидающе топтался возле.
Всякий раз, как только заслышится стук тяжелых сапог и чужой грубый говор, Петя настораживался в своём убежище, прижимался к гнезду. Властные голоса ему теперь были знакомы, ими владеют нехорошие люди. Они заходили в дом не часто,
