style="font-size:15px;"> …Ха!
Скачки
Я еду навстречу – пока не определился кому… Но отчетливо помню, что когда утром я взнуздывал Афанасия Сергеича (так зовут моего коня), то слышал с небес голос, который сказал мне: «Сядь на своего верного коня Афанасия Сергеича (так зовут моего коня) и поезжай на все четыре стороны». Голос стих, потом раздалось невнятное хихиканье, и голос добавил: «Вперед. Время не ждет». Вот тут он слукавил: Время как раз сидело передо мной на ржавом осле и терпеливо ждало, когда я взнуздаю Афанасия Сергеича (так зовут моего коня), заседлаю его, а после заседлывания и оседлаю, и лишь потом цокнуло языком или чем еще цокают Времена – криками «ура», звоном бокалов, плачем угоняемых в рабство детей, стонами насилуемых женщин, звонкими лозунгами, прикрывающими однообразное бульканье человеческого фактора… А потом мы поскакали на все четыре стороны. Я не настаиваю на вашем доверии к моим словам. Мое дело – рассказать, как все было, а ваше – верить моему рассказу или не верить. Дело ваше, господа, исключительно ваше. Дело – ваше, слово – мое: вот так вот причудливо соединяются слово и дело. И разъединяются. А за каждым словом – жизнь, смерть, любовь, сладость обладания и безнадега потерь и что еще там существует в многочисленных карманах Времени. Особенно когда скачешь с ним рядом. Бок о бок, стремя в стремя, локоть об локоть. На все четыре стороны.
И так вот мы скакали вместе со Временем навстречу… Пока не определился, навстречу кому. Но скакать надо. Ведь Время торопит, Время кричит, гикает и ухает, ухает ухарево… И ветер со всех сторон. Ветер, ветер на всем белом свете. И эти скачки наперегонки со Временем, эта вечная игра с ним. Не отстать и не обогнать. Потому что нет разницы, когда о тебе скажут: «Он обогнал Время» или «Он отстал от Времени». Потому что «отстал» или «обогнал» в обоих случаях означает, что твое Время кончилось вместе с тобой, а другие Времена для тебя превратились в абстракцию. И смеются, плачут, любят, ненавидят вместе с другими и над другими…
Меж тем после долгой скачки, когда Афанасий Сергеич (так зовут моего коня) покрылся пеной ровно Афродита, из этой пены вышедшая, мы прискакали на все четыре стороны. В город (придумал-таки). Под небом голубым. Знакомый до слез. Похожий на меня. И на каждой из четырех сторон стоит по дому. И каждый из домов – вылитая копия другого: абсолютно одинаковые застекленные двери, одинаковые окна с одинаково раскрытой правой створкой. И абсолютно одинаковыми мезонинами. Мезонинами, мезонинами, мезонинами… Афанасий Сергеич (так зовут моего коня) удивленно всхрапнул. Четыре застекленные двери всех четырех домов с четырьмя мезонинами со всех четырех сторон открылись, и из каждой вышло по одинаковой даме с одинаковыми собачками… Четыре дамы с четырьмя собачками.
И как, скажите на милость, я пойму, кто из них – Вы, а кто – суррогат, издевка моего исчезнувшего напарника по скачке. Время смеялось.
Поутру
Такое ощущение, что волосы на голове во рту растут, с языка сдирают кожу для заливного, веки пересадили от Вия, в ушах отходной гудок дал паровоз «Иосиф Сталин». Жутко чешется ноготь на указательном пальце правой руки, висящей на месте левой. Члену напекло голову на пляже в Сочах, а на его месте ворочается чья-то шевелюра – точно не моя. Запор и диарея схватились, кто будет первым. Победила рвота. В общем…
Видно,
