творческим целям?
нет
По тому, что необходимо людям, которых ты любишь?
да
Это безопасность?
нет
Приключения?
нет
То, что способствует развитию души?
нет
Что приносит радость?
да
Итак, твои ценности, радость, все, в чем нуждаются твои близкие, – этим и следует руководствоваться в жизни.
Моя мать плакала сорок дней и сорок ночей. Сколько себя помню, она всегда лила слезы. Я привыкла думать, что вырасту и стану другой, что никогда не буду плакать и сделаю так, чтобы она не лила слезы. Она никогда не говорила, что случилось, что не так, отделываясь короткой фразой «я устала». Возможно ли, что она всегда чувствовала себя усталой? Знает ли она, что несчастна, спрашивала я себя, когда была маленькая. Хуже всего на свете, думалось мне, быть несчастным и не знать об этом. Потом, став старше, я с маниакальным упорством выискивала у себя признаки несчастья. И тоже сделалась несчастной. Такой я росла – слезки на колесках. Все детство я жила с ощущением, что сделала что-то не так. Я присматривалась к каждому своему жесту, к тому, как сидела на стуле, прислушивалась ко всему, что говорила. Что такое я натворила и чем довела маму до слез? Каждый ребенок думает, что звезды на небе только для него и, разумеется, мама плакала исключительно из-за меня. И зачем я только родилась, если причиняю ей такую боль? И, конечно, мне, виновнице ее страданий, хотелось исправить положение. Но я была слишком мала и не умела даже писать свое имя. Такая глупенькая, могла ли я понять ее страдания? Я и сейчас их не понимаю. Ребенок просто не в состоянии сам, в одиночку, вытащить мать из ее мук, а потом, когда я выросла, мне никогда не хватало на это времени. Я постоянно писала. Мама часто говорила: «Ты свободна». Может, и так. Я могу делать, что хочу. Значит, сделаю так, чтобы она больше не плакала. Закончу книгу – и никто из нас никогда больше не будет лить слезы.
Вот для чего эта книга – она против будущих слез. Чтобы ни я, ни мама никогда не плакали. И успешной она будет, если мама, прочитав ее, больше не заплачет. Знаю, останавливать материнские слезы – не детское дело, но ведь я уже не ребенок. Я – писательница. Случившаяся со мной перемена – из ребенка в писательницу – дает мне силу. Я к тому, что магическая сила не что-то недостижимое. Если я неплохая писательница, то, возможно, сумею высушить ее слезы. Возможно, я сумею понять, почему плачет мама и почему плачу я, и тогда мне удастся исцелить своими словами нас обеих.
Внимание: душа? Если я переключу внимание на мамину печаль, обретет ли та душу? Если вниму ее бедам и несчастьям – если облеку их в слова и обращу во что-то новое, – смогу ли стать кем-то вроде алхимика, превращающего свинец в золото? Если я продам написанную книгу, то получу за нее золото. Это уже что-то вроде алхимии. Философы хотели обратить в золото темную материю, а я хочу обратить в то же золото мамину печаль. Когда я получу золото, приду к маминому порогу, вручу его ей и скажу: «Вот твоя печаль, ставшая золотом».
Стоит ли
