ая многочисленные письма читателей, в том числе и воспоминания с рассказами о деталях того или иного сражения, он неоднократно дополняет, переоформляет сюжет, предлагая новую редакцию произведения, чем объясняется сложная дата написания: «1939–1941–1944–1958».
Наиболее значительной доработке роман подвергся к 1955 году, когда в него были включены целые главы, ранее публиковавшиеся отдельно.
Некоторые биографы писателя в предисловиях изданий советского времени допускают неточность, заявляя, что только «спустя 20 лет после первой публикации «Порт-Артура» Александр Степанов решил написать продолжение своего знаменитого романа. Книга получила название «Семья Звонарёвых». Её первые главы появились в 1959 году…» Сам же писатель в статье «О книге «Порт-Артур» сообщает ещё в 1945 году: «Есть у меня и продолжение, которое я собираюсь озаглавить «Семья Звонарёвых». Повествование охватывает период времени между 1907 и 1934 гг.»[1] И всё же они правы в той части, что, несмотря на давний замысел и предварительную работу, Степанов всёрьёз приступает к продолжению только после окончательной и решительной точки в многолетней истории с книгой «Порт-Артур».
Можно предположить – с нетерпением. Поколение мейнстрима, когда скорость наработки книжной серии напрямую ведёт к заработкам и солидному портфолио автора, вполне себе не сможет понять, что мешало писателю в течение 15 лет основательно взяться за продолжение после успеха первого романа? И для чего так тщательно дописывался, видоизменялся роман, уже получивший и государственную награду и читательское признание? Для чего нужно было отвлекаться на написание других повестей: «Стальной рабочий отряд», «Записки гвардейца», «Артиллеристы»?
А Степанов просто по-другому не мог. Как и его основные персонажи, Звонарёв и Борейко, прежде всего он – плоть от плоти – был человеком военным, основательным. Где-то даже хозяйственным, как генерал Кондратенко, тщательно исследующий обустройство оборонительных укреплений и лазарета. Отчасти сам где-то восхищается и продуманной подлостью Фока, и чёткостью авантюр Сахарова, выдержкой и шпионским мастерством Тифонтая – героями отрицательными. Восхищаться квалифицированной работой своих врагов, извлекая из неё уроки – в этом тоже признаки воинской чести. Так адмирал Того аплодировал мужеству российского флота, так обычные солдаты и матросы отстаивают крепость вопреки неразумным приказам офицеров. На этом фоне сразу, как прожектором, освещается отсутствие этой самой чести, подмену её на маниловщину Смирнова, на ноздрёвщину Никитина и на коробочковатость Стесселей.
Оттого суду над виновниками сдачи неприятелю крепости А. Степанов уделят достаточно места в своей новой книге, как нигде больше привлекая действительные документы и стенографические отчёты. Поскольку здесь не просто вместе со своими персонажами, мужественно защищавшими Порт-Артур, жаждет справедливой расплаты за военные преступления, но и задаёт более глобальный вопрос самодержавной власти – на чьей она стороне? Что в итоге окажется ей важнее: выпестованная веками честь русского воина либо сиюминутные политические игры, кумовство и потворство чинопочитанию?
Здесь-то, вероятно, и скрывается разгадка задержки в работе. Писатель не мог себе позволить давно привычной большевистской огульности царизма как такового, ему необходимо было документально подтвердить то разочарование судом, которое постигло русское общество, ощутившее нескрываемое неуважение к человеческому достоинству на примере передовых защитников Порт-Артура. Но по состоянию здоровья писатель был вынужден проживать в Краснодаре. Волевой, активный человек, он тяжело переживал вынужденный отрыв от жизни, когда в 1932 году заболел бруцеллезом и надолго оказался прикованным к постели. И архивные документы о дореволюционном времени ему было получать гораздо сложнее, нежели проживающему в столицах или их вблизи. Тем более в период 30-х годов, не говоря уже о времени жесточайшего противостояния с фашизмом. И после – явно потребовались кучи справок, обращений, запросов. Длительные переписки и ожидания ответов, спускавшихся по бюрократической лестнице, не могли не притормаживать работу над романом. Ещё есть вероятность, что подобные обращения в архивы стали возможными только с приходом хрущёвской оттепели…
Намного позже из литературной среды в отдельное направление выльется военная проза, в рамках профессиональных литературных сообществ создадутся секции военных писателей. Для этого понадобится не только Великая Отечественная, но и боевые действия на территории Афганистана и Чечни. Но Александр Степанов по своей сути был – военным писателем. Это отчётливо просматривается не только в его наполненной сражениями биографии, но и непосредственно в текстах произведений. Ему гораздо проще чуть ли не покадрово показать читателю устройство артиллерийского орудия; где конкретно, с какой полки берут бинты в полевом лазарете; с какой стороны от солдата стоит винтовка, пока он латает свою одёжку в перерыве между боями, чем нарисовать нам внутренне убранство дома Стесселей или кабинета директора завода. Даже об интерьере в доме Звонарёвых, где происходит достаточное количество действий, мы знаем меньше,
«Новый мир», 1945. – № 8, с. 117.
