усыпаны глыбам необработанного камня и уже готовыми могильными памятниками, мемориальными досками, гигантскими садовыми урнами, ангелами с крыльями и страшными пустыми глазами, миниатюрными триумфальными арками и приземистыми колоннами. В дальнем углу ютилась небольшая халупа с окнами, покрытыми толстым слоем каменной пыли.
Мы постучались, вошли и внутри обнаружили Пьерро – косматого, с всклокоченной черной бородой и кустистыми бровями. Вид у него был очень пиратский. Он приветствовал нас, смахнув верхний слой пыли с двух стульев при помощи старой фетровой шляпы, а потом аккуратно водрузил ее на телефонный аппарат.
– Англичане?
Мы кивнули, и он, похоже, проникся к нам доверием.
– У меня английская машина, винтажный «астон-мартин». Magnifique[38]. – Он поцеловал сложенные вместе кончики пальцев, посыпав при этом бороду белой пылью, и начал рыться в бумагах, лежащих на столе. Облачка белой пыли поднимались в воздух. Видимо, где-то там у него хранилась фотография.
Телефон издал серию скрежещущих звуков. Пьерро выручил его из-под шляпы, с очень серьезным лицом выслушал кого-то и повесил трубку.
– Еще один могильный памятник, – вздохнул он. – Ох уж эта погода! Старики плохо переносят холод.
Он оглянулся в поисках шляпы, потом обнаружил ее у себя на голове и снова прикрыл телефон, словно пытался защититься от дурных новостей.
После этого Пьерро перешел прямо к делу:
– Мне сказали, вам нужен стол.
Я гордо предъявил ему выполненный мною рисунок со всеми размерами, аккуратно переведенными в метры и сантиметры. Для человека, умеющего рисовать на уровне пятилетнего ребенка, это был почти что шедевр. Пьерро мимолетно взглянул на него, прищурился и отрицательно покачал головой:
– Non. Для такой площади камень должен быть в два раза толще. Да и основание не выдержит – хрясь! – потому что столешница будет весить… – он накорябал какие-то цифры на моем рисунке, – килограммов триста-четыреста. – Пьерро перевернул листок и на чистой стороне быстро начертил что-то. – Вот. Вот что вам надо. – Он протянул нам листок. Его рисунок оказался гораздо лучше моего и изображал изящный крепкий стол благородных пропорций. – Тысяча франков, включая доставку.
Мы пожали друг другу руки и договорились, что на этой неделе я еще раз заеду к нему и завезу чек. Что я и сделал как-то в конце рабочего дня и обнаружил при этом, что Пьерро совершенно сменил масть. С самой макушки своей фетровой шляпы до кончика ботинок он оказался ослепительно-белым: каменная пыль покрывала его, как сахарная пудра покрывает изделие кондитера. За один рабочий день Пьерро постарел примерно на четверть века. По словам наших друзей, которым я, правда, не стал бы особенно доверять, жена каждый вечер чистила его пылесосом, перед тем как впустить в прихожую, а вся обстановка в доме – от дивана до биде – была выпилена из камня.
Но тогда я легко поверил в
Великолепный
