чудом державшихся на полуобнаженных бедрах, смеялся анекдотам из жизни легендарного шутника Омирбека… Казалось, Сановник сделался почти ручным…
Принесли «имам баилдий». Пока источающее дивный аромат блюдо разделывали на порции, Черный Хасан объяснил гостю способ приготовления: тушки перепелов шпигуют кисло-сладкими сливами, затем этими перепелами начиняют тушу жирного барашка, всё натирают специями и плотно заворачивают в тыквенные листья, которые аккуратно обмазывают жидкой глиной. Когда последняя подсохнет, всю заготовку помещают в неглубокую яму, а сверху разводят несильный огонь, который поддерживают в течение суток… «Неужели целые сутки?!» – простодушно восхитился гость. «Двадцать четыре часа! – авторитетно подтвердил Черный Хасан, после чего дал вольное толкование названию блюда: – Это такое вкусное кушанье, такое вкусное, что даже имам, которому предписывается воздержанность в еде, не устоял и едва не проглотил язык от наслаждения! Притом, это блюдо очень полезно для мужчин. В этом отношении оно лишь немногим уступает бульону Улугбека. Знаете, что такое бульон Улугбека? О-о! Это сказка! В следующий раз, когда вы снова окажете нам честь, почтив нас своим высоким присутствием, мы обязательно угостим вас бульоном Улугбека и расскажем о способе его приготовления. А пока отведайте, пожалуйста, „имам баилдий“, очень вас просим…» Гость попробовал и тут же закатил глаза: «Ммм… Я думаю, не только имам обалдел бы, но даже – хм…» Он не закончил, но все понимающе рассмеялись, давая понять, что по достоинству оценили изысканно-смелую шутку небожителя.
Беда стряслась внезапно, когда Черный Хасан ожидал ее меньше всего.
Стремясь еще пуще развеселить гостя, директор промторга присоединился к танцовщицам, вступив в роль удалого джигита, как вдруг поскользнулся на тех самых мраморных плитах, которыми была вымощена также и площадка для представлений.
Нет, физически хозяин дома не пострадал, но последствия его падения были ужасны.
Всемогущий гость, чье драгоценное внимание доселе было сосредоточено на смуглых пупочках танцовщиц, разглядел внезапно, вот в эту самую минуту, злосчастные мраморные плиты.
Страшно переменившись в лице, он поднялся из-за стола, строго кивнув своим помощникам, находившимся здесь же, и, сопровождаемый ими, в гробовом молчании покинул хлебосольный дом.
Всё прояснилось назавтра. Оказывается, плиты эти были особенные. Их покупали в Италии за валюту специально для Дворца культуры химиков. Мрамор сам по себе был очень редкий, дорогой, по всей стране им были облицованы лишь несколько станций метро в Москве и Ленинграде. На беду, Сановник лично курировал эти поставки, придавая им, по прихоти сильного, некое исключительное значение. Может, он полагал, что Дворец культуры химиков в далеком Т. станет ему своеобразным памятником, что местные акыны сложат хвалебные песни в его честь… Кто знает! Сановника ничуть не шокировали богатые хоромы Черного
