сынок, садись и расскажи мне все. Я ни слова не могу разобрать из того, что ты говоришь, – сказал Идрис, положив руку на плечо Мехмеда и указывая на зеленую софу. – Фатьма, принеси нашему гостю горячего молока с медом, ведь от крика он, должно быть, уже охрип.
– Идрис-эфенди, вчера за ужином у меня произошел неприятный разговор с моей матушкой, – начал юноша, торопливо вбирая воздух ртом.
– Что ты говоришь, Мехмед! Я не поверю, что что-то неприятное могло слететь с уст госпожи Габриэлы.
Идрис взял стакан с напитком с подноса, который принесла жена, и протянул уважаемому гостю.
– Перестаньте, эфенди, вы лучше меня знаете мою мать, как она пытается лезть в мою жизнь, словно это ее наилюбимейшая затея. Она ненавидит Хелену и даже не допускает мысли о нашем будущем лишь потому, что моя любимая – простолюдинка. Мать не видит того, что вижу я: Хелена – мой свет, ее крылья помогают моему сердцу летать там, где я раньше даже не мог разглядеть дорогу. Я, наконец, пережил то, о чем писали поэты в ваших книгах, – любовь. Поэтому я решил на первом же корабле отправиться с Хеленой в Египет, и вы не можете мне отказать, потому что вы знаете, что такое любить, – закончил он, отпив горячего молока и погладив свою грудь, словно гордился вышесказанным.
– О чем ты просишь меня?! – возмутился учитель. – Мне даже страшно подумать, что такой толковый юноша готов пожертвовать всем ради неизвестности. И что я отвечу твоей матери, когда она, убитая горем, будет разыскивать своего сына по всем окрестностям? Как я смогу, глядя ей в глаза, обмануть ее? Как я отвечу перед Всевышним за ее пролитые слезы?!
– Вы в любом случае будете мучиться угрызениями совести, поможете ли или откажете мне в помощи. Этот грех ляжет только на мою душу, эфенди, и я всегда буду молиться за вас как за своего спасителя! – ответил молодой человек и упал на колени, схватив Идриса за подол платья.
Фатьма забрала пустой поднос с маленького столика и удалилась в свою комнату, чтобы не было соблазна дать какой-либо совет и всю оставшуюся жизнь слушать упреки мужа.
– У меня есть золото, мы прекрасно устроимся в Египте, и я также буду преподавать в медресе, всегда вспоминая о вас, —уговаривал Идриса юноша.
И теперь перед эфенди стоял сложный выбор, в котором было трудно найти грань между добром и злом. Он пытался найти истину, глядя в недра своих религиозных и человеческих знаний. Может, Мехмед и есть тот заблудший преступник, просящий укрытия под куполом его дома, упрятать которого будет грехом перед законом, а отказать в помощи ему будет грехом перед Всевышним? Ах, Аллах… «Аузу билляхи мина шайтани раджим»11.
– Да покарает меня Аллах за то, что я ввязываюсь в эту авантюру. Знаю я одного капитана, знаком с ним не один год. Он поможет тебе добраться до желанных земель.
Тут он встал, прикрыл ладонями вспотевшее лицо и шепотом стал читать молитву, надеясь на милость великого и милостивого Аллаха.
– Я никогда не забуду вашей доброты, дорогой учитель! –
