совсем немного.
– Черт, потеряем парня! – нервничал капитан. – Забился куда-то. Может, сознание потерял. Придется рискнуть. Седых! – позвал он. – Принеси какую-нибудь вещь ефрейтора: сапог или пилотку.
Седых принес офицерскую гимнастерку, в которой Мирошников красовался перед связистками. Когда ее дали понюхать Рексу, у того сразу поднялась шерсть на загривке.
– Ничего не поделаешь, – успокоил Громов. – Знаю, не очень-то его любишь, но надо искать. Нюхай, Рекс, нюхай!
Что там нюхать! Рекс уже все понял. И когда хозяин скомандовал «Ищи!», он прыгнул через бруствер и пропал в темноте. Рекс сразу взял след и помчался в сторону немецких окопов. Как только взлетала ракета, Рекс замирал, прижимал уши и втискивался в какую-нибудь ложбинку. Потом – бросок. И снова сливался с землей. Вскоре по ноздрям шибанул запах человека. Рекс насторожился: нет, не тот, который ему нужен. Обошел пулеметное гнездо и тут же взял след ефрейтора. Теперь к ненавистному запаху добавился запах крови. Раз пахнет кровью, значит, человеку плохо – это Рекс знал хорошо. Он спешил. Но след уводил все дальше и дальше, куда-то в сторону болота.
Метров через триста Рекс наткнулся на тряпку. Обнюхал. Поднял – та самая пилотка, в которой он последний раз видел ефрейтора.
Когда Рекс добрался до болота, Мирошников уже наполовину затонул: из трясины виднелись только голова да плечи. Очнулся от резкой боли в затылке.
– Нет, гад, не возьмешь! – прохрипел он. – Живым не дамся!
И потянулся к автомату. Цап! Щелкнули зубы, и Рекс перехватил руку. Мирошников окончательно пришел в себя. Он сразу узнал Рекса и решил, что уж теперь-то ему конец: хватанет за горло, и все.
– Ну и пусть, – вяло решил он. – Главное, не достаться фрицам. Для того и забрался на болото. К своим все равно не выбраться. Когда пулеметная очередь прошивает живот, тут уж…
Мирошников снова потерял сознание. Как ни мал и легок ефрейтор, Рексу пришлось изрядно повозиться, чтобы вытащить его из трясины. Потом он передохнул и потащил ефрейтора волоком.
Когда разведчики, потерявшие надежду найти товарища, возвращались к своим, почти у самых окопов они наткнулись на обессилевшего Рекса и ефрейтора Мирошникова. Тот был в полном сознании, но бойцы решили, что горячка уже началась: ефрейтор просил прощения у Рекса и, не дождавшись ответа, говорил, что все, мол, правильно: ни одна собака никогда его не простит, и вообще не стоило Рексу возиться с таким врагом собачьего рода, каким был он, Санька Мирошников.
Разведчики положили его на плащ-палатку и понесли к окопам. Мирошников все говорил и говорил, а руки его крепко прижимали к животу красную пилотку.
…Когда операция была позади и доктор Васильев пообещал, что Санька будет жить, капитан Громов облегченно вздохнул и поплелся в свой блиндаж. Рекс ждал его у входа. Глаза воспалены, морда заострилась, бока запали, шерсть потускнела.
– Да-а, – вздохнул Виктор, – достается тебе, Рекс. Паек отрабатываешь честно. Ладно, пойдем вперед, отдохнешь. Пристрою
