истинным триумфатором может стать лишь Его Величество научно-технический прогресс.
Афоризм – это блестящая крупица горного хрусталя среди талого снега обыденных фраз.
Художник – это скорее не заложник Вечности, как сказал поэт, а ее вольноопределяющийся. Проще говоря – волонтер.
У него ярко выраженная мания телемелькания.
Иные культуристы от геополитики напоминают фанатичных футболистов-любителей, которым не так важно, где играть – на травяном газоне, торфяном болоте или минном поле – лишь бы играть.
Мозг чиновника часто подобен твердому серому городскому асфальту. Сделать его податливым может лишь жар вечного металла, прикосновение начальственной трости или литой подошвы бизнесмена.
Первую половину своей жизни он изнемогал в борьбе за собственное величие, вторую – изнывал под его бременем.
Удовольствия не только укорачивают жизнь, но и ускоряют бег времени. Зато жизнь, полная лишений, может показаться нескончаемой.
Для человека отталкивающей наружности облачиться в роскошное одеяние – значит лишь подчеркнуть собственное безобразие.
Автор афоризмов подобен воздухоплавателю, который для достижения наибольшей высоты полета выбрасывает из корзины аэростата весь ненужный хлам, оставляя в ней лишь самое необходимое.
К великому сожалению, неуемное стремление иных индивидуумов к продолжению рода питается не столько любовью к собственным отпрыскам, сколько призрачной надеждой на то, что очередной опыт, наконец, будет более удачным, чем все предыдущие.
Для пожирателей детективов и триллеров вся прочая литература лишь «Лавка древностей» и «Факультет ненужных вещей».
К несчастью, на магистральных путях прогресса роль верстовых столбов чаще выполняют не торжественные обелиски, а надгробные камни.
Возможно, общество массового потребления с его немыслимой пошлостью, вульгарностью и приземленностью и существует лишь для того, чтобы грядущий триумф цивилизации роботов выглядел не мрачным закатом великой культуры, а избавлением и торжеством исторической справедливости.
Между политикой явной и политикой тайной такая же разница, как между ружейной охотой и рыбной ловлей. Все говорят о кровожадности первой и почти никто – о жестокости второй. Не потому ли, что самоубийственный процесс заглатывания жертвой острого крючка с наживкой почти всегда скрыт от глаз наблюдателей?
Свобода без чести, совести, достоинства и благородства – не свобода, а злая пародия на свободу.
Незапятнанная репутация – это такая репутация, которая пока еще не стала предметом пристального внимания врагов, завистников и недоброжелателей.
В сравнении с излишне болтливой романистикой, порой несколько взбалмошной поэзией и временами истеричной публицистикой лишь высокая афористика с ее ясностью, лаконичностью и устремленностью
