ему место. За столом, во главе которого восседала королева, это было бы грубым нарушением этикета.
Альдо предпочел подождать, вышел в маленький садик, освещенный множеством огней, но совсем пустой, сел на скамью, выложенную желтыми фаянсовыми плитками, вытащил сигарету из портсигара и закурил. Тут его и обнаружила одна из придворных дам.
– Как, князь, вы здесь? Но вас же ищут повсюду! Ее величество даже забеспокоилась. Вам нездоровится?
– Да, немножко. Видите ли, донья Исабель, иногда меня мучает невралгия, и при таких болях я становлюсь малоприятным собеседником. Это началось во время концерта, и мне пришлось удалиться…
Самая чопорная и неприступная из великосветских дам, так же как и самая знатная старуха, всегда проникнется жалостью к страданиям привлекательного мужчины, и донья Исабель не стала исключением.
– Надо было предупредить меня и уйти. Ее величество чрезвычайно вас любит и не захотела бы видеть ваших страданий. Я передала бы ей ваши извинения… Впрочем, и сейчас не поздно, – добавила она, вглядевшись в перекосившееся якобы от боли лицо князя. – Мы вызовем экипаж, и вас отвезут в отель. Я сама этим займусь. А завтра вы явитесь в Алькасар с извинениями…
– Охотно приму вашу помощь, сударыня, хотя уйти с праздника без разрешения королевы…
– Я получу его для вас. Она поймет. Идите! Сейчас прикажу, чтобы подъехала одна из наших карет.
Через несколько минут Морозини, в восторге от своей хитрости, уже катил по направлению к отелю «Андалусия». Лошади бежали резво и весело, коляска, разукрашенная бубенчиками и красными и желтыми помпонами, казалась князю верхом комфорта – после прогулки в лакированных туфлях по каменистым улицам он ног под собой не чуял. Благодаря любезности доньи Исабель он теперь имел возможность полностью отдаться мыслям о своей будущей встрече с нищим. Встрече, которая, как подсказывало венецианцу охотничье чутье, обещала навести на интересный след. А за прошедшие два года не было событий более волнующих, чем те, что поочередно вели то к одному, то к другому из драгоценных камней, в незапамятные времена похищенных с пекторали Первосвященника Иерусалимского храма.[3] Теперь оставалось отыскать последний из них: большой рубин-кабошон. Именно по этой причине Альдо стремился без помех тщательнейшим образом изучить портрет Хуаны Безумной: камень, который мать Карла V носила на шее, полностью отвечал всем приметам исчезнувшей драгоценности.
И правда, последние два года Морозини провел в разъездах по Европе в обществе своего друга – египтолога Адальбера Видаль-Пеликорна. Им удалось разыскать три из четырех украденных камней: сапфир, алмаз и опал. Того, кто отправил их в эту удивительную погоню за сокровищами, Альдо встретил в подземельях варшавского гетто. Это был хромой еврей, блистательно образованный. Очень умный и даже наделенный даром предвидения. Одним словом, Симон Аронов был из тех людей, кто умеет привлекать к себе других. История, которую услышал от него князь-антиквар, никого не могла бы оставить
См. «Голубую звезду», «Розу Йорков» и «Опал императрицы».
