ногами толпа каторжников, злобно матерясь, потрясая своими нехитрыми орудиями труда, превращенными нынче в оружие.
Что было дальше? Эта история тоже не нова. Кому нужен безродный сирота? Из отцовского дома его выгнали. По первому времени соседи подкармливали мальчонку. Но друзей у его отца не было, и постепенно из «бедного сиротки» Ждан превратился в «надоедливого голодранца». Следующие пять лет жизни стали для него сплошным кошмаром. Он научился воровать. Желудок, просящий хоть какой-то пищи, и не такому научит. А вот попрошайничать так и не сумел. Что-то останавливало. Город был поделен бандами. Каждый, кто хотел жить, должен был платить. Кто не мог платить, подвергался избиениям. Но после пережитого ужаса побоев Ждан не боялся. Лишь страх смерти прочно поселился в нем, потому как ее он видел лицом к лицу в самой неприглядной форме.
Все эти воспоминания очень ярко всплыли в нем сегодня, когда на улице Ждан увидел три знакомых лица. Те самые каторжники. Сытые, довольные, тот, который нанес первый удар его отцу, отрастил небольшое брюшко. В волосах начала пробиваться седина. Добротная одежда из дорогих, ярких тканей, развязная манера, оружие, украшенное золотом и драгоценностями, золотые кольца и цепи. Ждан прекрасно знал город, в котором родился. Так выглядели те, кто контролировал какую-либо серьезную банду. Городская стража их не трогала. Предпочитали договариваться, дабы не спровоцировать уличных беспорядков. Простые горожане – боялись, бандиты уважали. Словом, давешние каторжники сейчас стали настоящими хозяевами жизни. И только характерные шрамы от кандалов говорили о том, что когда-то эти нынче уважаемые люди глотнули рудничной пыли.
И Ждан сам не понял, как получилось, что он закинул за спину мешок с покупками и последовал за тремя бандитами. Старые навыки уличной жизни не забылись. Они просто лежали под спудом, дожидаясь своего часа. А сейчас блеснули во всей красе, усиленные тем, чему Ждан успел научиться, путешествуя рядом со мной. Он сам удивился, как легко вычислил телохранителей, слившихся с толпой. Крепкие же мужики, призванные охранять своих главарей, упустили из виду сухощавого паренька, который и на свои восемнадцать не выглядел. Он следил за этими тремя весь остаток дня, не особо представляя зачем. Он растравливал рану на сердце, словно получая от этого какое-то извращенное удовольствие.
Когда бывшие каторжники завернули в кабак, слывший тем еще воровским притоном и местом весьма опасным для чужаков, Ждан последовал за ними. Он умел, если надо, оставаться незаметным. Присел в темном уголке, заказал какого-то дешевого пойла и продолжал наблюдать, ловя каждое слово, каждый жест, каждый взрыв буйного, несдержанного смеха.
Бандиты расслабились. Видимо, кабак контролировали их люди. Даже телохранители перешли к неумеренным возлияниям. Ну конечно, в Тихой Замути подобную публику хорошо знали и обходили десятой дорогой. Вот почему Ждана никто не остановил, когда он, уже изрядно захмелевший, направился к столу,
