у него говорится о том, что крайние позиции спектра ауры содержат довольно четкие образы натуры, так почему не допустить, что в определенных условиях один из этих образов – по всей видимости, отрицательный – проявился на пластине? В конце концов, может, у нас в лаборатории все еще витали пары особого состава…
– Это точно, – опять ввернул Переплет. – Как вы начнете зелья кипятить, так в раболатории и впрямь дышать нечем, хоть сам воздух подметай.
– Предполагать можно до бесконечности, – покачал головой Персефоний. – Надо выяснить все достоверно. Вереда, ты не могла бы по знакомству как-нибудь разузнать, что там с этим портретом?
– Я попробую, – неуверенно ответила девушка. – Мы с Простаковьей не то чтобы очень близкие подруги…
– Все-таки надежда есть. А я попытаюсь выяснить что-нибудь своими силами. Теперь вот о чем: Непеняй Зазеркальевич, кого вы собираетесь пригласить в секунданты?
– Ох господи, я ведь почти забыл о самой дуэли! – воскликнул Сударый. – Вообще-то я рассчитывал на твою помощь, Персефоний…
– Не сомневайтесь в ней. Позвольте поблагодарить вас за высокую честь, которую вы мне оказываете своим доверием, – сказал упырь, и как-то так по-особенному сказал, без малейшего намека на позу и пафос, но вместе с тем настолько весомо, что молодой оптограф теперь только почувствовал в полной мере реальность и неизбежность предстоящего поединка. – В таком случае переговоры с секундантами Пискунова-Модного я беру на себя и попытаюсь выяснить, что в действительности послужило причиной для вызова. Впрочем, если дело и правда в портрете, всей правды он не скажет даже своим секундантам.
– Ты так полагаешь?
– Уверен. Ведь тогда в его глазах это вопрос чести дамы. Однако не будем загадывать наперед, у нас и так забот хватает. Вереда, помнится, у нас на сегодня три сеанса?
– Разве их не придется отменить? – удивилась девушка. – Как можно работать, если…
– Так же, как и всегда. Дуэль в провинциальном городе – это в первую очередь секретность, да и во вторую тоже. Никто не должен ничего заподозрить, поэтому мы будем вести себя как обычно. Секунданты Пискунова-Модного, думаю, тоже это понимают и придут попозже, чтобы не привлекать лишнего внимания. На сколько запланирован последний сеанс?
– На два сорок, – ответила Вереда.
– Отлично. Полагаю, у нас будет не меньше трех часов, чтобы подготовиться…
С этой минуты главным в ателье стал Персефоний.
Сударый не возражал. Мысль о дуэли мучила его, ему было неуютно от многоопытной деловитости упыря, но он понимал, что своими сомнениями и неловкостью только усугубит и без того неприятное положение.
Не то чтобы он боялся… Хотя нет, и боялся тоже – боялся в равной степени как умереть, так и убить. Но куда больше, чем страх, угнетало его осознание того, что истинной причиной дуэли послужила конечно же его собственная вспыльчивость –
