Фред помогает мне встать. Ладонь у него сухая и куда более шершавая, чем я ожидала.
Мы покидаем обеденный зал и направляемся в холл, обшитый деревянными панелями. Фред пропускает меня вперед. Я ощущаю его взгляд, скользящий по моему телу, его близость и запах – и мне делается неуютно. Фред большой. И он выше Стива Хилта.
Когда подобное сравнение приходит мне в голову, я злюсь.
Наконец мы выбираемся на заднее крыльцо, и я забиваюсь в угол, подальше от Фреда. Он не приближается, и я испытываю облегчение. Я прислоняюсь к перилам и смотрю на просторный сад, окутанный тьмой. Ажурные фонарики освещают ветви берез и кленов, шпалеры со вьющимися розами и клумбы с кроваво-красными тюльпанами. Доносится стрекот сверчков. В воздухе пахнет влажной землей.
– Как красиво! – восклицаю я.
Фред усаживается на перила, закинув ногу на ногу. Лицо его скрыто тенью, но я готова поклясться, что он улыбается.
– Мама любит возиться в саду. Наверняка ей нравится прополка. Честное слово, иногда мне кажется, что она нарочно сажает сорняки, чтобы потом их выдергивать.
Я не отвечаю. По слухам, чета Харгроувов состоит в тесных отношениях с президентом АБД, одной из самых сильных противоделирийных групп в стране. Неудивительно, что миссис Харгроув обожает вырывать с корнем ползучую поросль, позорящую ее владения. Подобного жаждет и АБД: полностью истребить болезнь – порочное, извращенное чувство, которое не поддается контролю.
У меня появляется ком в горле. Я сглатываю и вцепляюсь в перила, находя утешение в их шероховатости и основательности.
Я должна быть благодарна. Вот что мне твердит мать. Фред красив, богат и вполне мил. Его отец – самый влиятельный человек в Портленде, и сын будет его преемником. Но на сердце у меня тяжело.
Фред одет так же, как и его отец.
Мне вспоминается Стив – его непринужденный смех, длинные загорелые пальцы, скользящие по моему бедру, – но я быстро прогоняю знакомый образ прочь.
– Хана, я не кусаюсь, – весело произносит Фред.
Я не уверена, действительно ли он приглашает меня к сближению, и поэтому предпочитаю оставаться на месте.
– Я вас не знаю, – отвечаю я. – И я не привыкла разговаривать с парнями.
Я вру – как-никак мы с Анжеликой с головой нырнули в андеграунд, но Фред, разумеется, не в курсе.
Он разводит руками.
– Я – открытая книга. Теперь твоя очередь, Хана.
Я отвожу взгляд. У меня скопилось много вопросов. Каким ты был до исцеления? Твое любимое время суток? Какой была твоя первая пара и что у вас не заладилось? Но они неуместны. И Фред, конечно, на них не ответит или выложит мне что-нибудь заученное и правильное.
Он вздыхает.
– А ты, Хана, – полнейшая тайна. Ты очень красива и умна. Ты любишь бегать, а еще ты была президентом дискуссионного клуба. – Он придвигается ко мне. – Вот и все, что мне известно.
– А больше и не надо, – с нажимом произношу я.
Уже
