этого в воздухе что-то тонко свистнуло, и ее обожгла боль, пронзившая тело от затылка до пят. Эмита вцепилась зубами в мат, хотя, казалось, это было невозможно, но стон все-таки вырвался; от этого ей стало еще больнее.
А удары посыпались градом, и она поневоле догадалась, что мучитель решил попросту выпороть ее ремнем. Вскоре боль стала не такой острой, вполне терпимой, и девушка просто морщилась, чего, впрочем, никто не видел. Вздрагивая от ударов, она думала только о том, что если учитель не придет вовремя, то, возможно, поркой и не ограничится. Правда, она не слишком верила в это, потому что в таком месте и в такое время Гиад слишком просто может попасться кому-нибудь на глаза, и тогда изнасилование закончится для него неприятностью.
Но, может быть, он понадеется на родственников, которые смогут его избавить от суда и наказания, если захотят.
Гвеснер лупил недолго. Потом он развернул ее к себе и поинтересовался:
– Ну, хватит тебе? Поняла, где твое место?
– А ты не напомнишь, какая это статья? – слегка задыхаясь, спросила Эмита.
– Сука. Отродье ликвидаторское, – выплюнул он и замахнулся ремнем.
А через мгновение – он даже не успел ее ударить, хотя и вряд ли собирался сделать это на самом деле – какой-то вихрь расшвырял подростков и сбросил Гвеснера с девушки. Эмита извернулась и увидела, что вихрь этот очень уж напоминает ее отца, который успел схватить полетевшего было в сторону Гиада и резко дернул его на себя. Сперва девушке показалось, что это все-таки не Мэлокайн, а лишь похожий на него человек, потому что таким своего отца она еще ни разу не видела – застывшее серое лицо, острый взгляд и стиснутые в тонкую нитку бледные губы.
Мальчишки разлетелись от него, как щенки от здоровенного разъяренного волкодава. Двое или трое из пятерых все-таки попытались «вломить чужому дядьке между ушей», но, получив по чувствительным местам, покатились на пол. Гвеснер тоже попытался вырваться, но с таким же успехом он мог пытаться выкарабкаться из каменных колодок. Ликвидатор держал мертвой хваткой. Он мигом накрыл взглядом весь зал, заметил и скрученные за спиной Эмиты руки, и ее задранную футболку, и валяющийся рядом ремешок.
Ловко подхватил его с пола, перегнул схваченного подростка через колено и стащил с него штаны, пояс которых и так ослаб после того, как оттуда вынули ремень. Поудобнее прижал Гиада локтем и принялся хлестать его по заду. Парень извивался и вопил, в его голосе было больше всего злобы и негодования, чем боли или страха, но, впрочем, Мэлокайн не слишком долго усердствовал. Бил он куда сильнее, чем досталось девушке. А потом уронил жертву с колен и подскочил к следующему парню.
Те трое валялись на полу, изображая, как сильно их ударили, но как только первому из них досталось ремнем, воспоминание о пинке сразу стерлось из памяти, и подростки, подскочив, рванули к выходу. Впереди, шипя от ненависти, несся Гвеснер, придерживающий сползающие штаны. Они едва не смели с дороги наставника, который
