буквами. Беспокойство шевельнулось в душе, но почти тут же угасло. Я жив. И мои близкие живы. А остальное поправимо. Олю, конечно, жалко, но, если подумать, кто мы друг другу? Да никто. Таких любовников у блиставшей красотой девушки насчитывались пачки. Одноклассников, и то, наверное, меньше. А для меня она уже давно стала воспоминанием, печальным и приятным одновременно, которое в тот злополучный вечер выпускников я вдруг увидел вживую.
– Ну, вообще-то в новостях напавших на здание школы объявили простыми террористами, – начал рассказывать мой друг. Тревожный звоночек снова заголосил и превратился в набат. – Но по секрету могу сказать, что командовали ими агенты одной не очень-то дружащей, во всяком случае, реально, а не на словах, с нашей страной державы. Им почему-то жутко хотелось захватить до безобразия значимую, но совсем не публичную фигуру, которую ты видишь перед собой.
– Сколько мне осталось? – прошептал я враз пересохшими губами.
Алекс, вернее нет, уже давно Александр, да еще наверняка называемый подчиненными не иначе как с отчеством, осекся.
– Такие сведения носят гриф «для служебного пользования». В лучшем случае, – озвученные выводы не придавали оптимизма. Напротив, заставляли паниковать. – И если такой матерый зубр, как ты, не выболтавший ни слова даже человеку, которого знал как облупленного десятки лет, делится ими, то это означает только одно: разгласить их я не успею при всем желании.
– Голова у тебя всегда была светлая, – вздохнул друг. – Ладно, слушай исповедь моей жизни, раз уж такой случай излить душу представился. Я на самом деле ни в какое училище не пошел… вернее, пошел, но не в то, о каком говорил. Профильное. По линии деда. А он у меня, если ты не помнишь, еще в КГБ работал. Военные разработки СССР охранял от любопытных глаз. Я, можно сказать, продолжил его дело, только продвинулся дальше. Шагал по карьерной лестнице семимильными шагами. Теперь вот, фактически, отвечаю за безопасность половины секретных лабораторий нашей страны. И травлю разным лопухам байки про космический резерв. Хотя и с этими ребятами очень хорошо знаком. Ты, кстати, сейчас лежишь в одном из подчиненных мне учреждений.
– Мне после такой порции гостайн и палаты, похожей на центр высоких технологий, светит подписка о неразглашении лет на двести? – хмыкнул я, чувствуя, что влип во что-то не просто серьезное, а очень серьезное. – И, кстати, ответишь в конце концов на вопрос о состоянии здоровья одного известного тебе больного. Или мне врачей позвать?
– Да смысла нет, – пожал плечами Александр, отвечая непонятно на какой вопрос. – Через неделю сам сдохнешь.
Я ухмыльнулся было, но наткнулся взглядом на печальные глаза друга, всегда бывшего записным оптимистом. И они сказали мне лучше всего, что страшная новость правдива.
– Ты шутишь, – сознание упорно отказывалось верить. – Я себя чувствую, конечно, весьма паршиво, но не до такой степени.
– Ты лежишь в экспериментальном комплексе интенсивной терапии, – кивнул глазами на странное устройство, окружающее меня со всех
