ниже она опускалась, тем интенсивнее охлаждался воздух, зона низких температур расширялась, закручивалась, выдавливая теплые слои воздуха к Американскому материку и порождая барометрические волны – инфразвук с частотой в доли герца.
Первые слабые толчки воздуха достигли автоматических датчиков синоптической сети и включили режим повышенной опасности. Дежурные геопатруля главного центра изменения погоды Северной Америки с любопытством приняли сообщения автоматов и взялись за проверку данных. Они еще не догадывались, в чем дело, да и не могли догадаться: программа погоды над Атлантикой не предусматривала глобальных изменений в течение ближайших суток, а так как, кроме людей, никто не мог вмешаться в программу, то, по мысли дежурных, сведения о зарождении тайфуна были просто интересным казусом, сбоем в цепи автоматической сети регистраторов.
Между тем область холодного воздуха все увеличивалась, скапливаясь над поверхностью океана и закручиваясь все сильнее в спираль. Ветры из-под ее основания устремились к берегам материка, поднимая зыбь на спокойной доселе глади воды. Первый смерч образовался спустя полчаса после падения «массы холода» – невероятно быстро по меркам метеорологов. Затем образовались еще два смерча. Захватив гигантские массы воды, они слились в один и устремились в сторону Африки, постепенно наращивая скорость.
Лишь через двадцать минут опомнившиеся дежурные метеоцентра выслали к восточной окраине Северо-Американской котловины истребители ураганов. Битва с тайфуном длилась пять часов, почти ночь, поэтому никто из пилотов-истребителей не заметил необычных эффектов, сопровождавших тайфун до его распада.
Причин возникновения необычайно холодной массы воздуха, которая и породила тайфун, отыскать не удалось. Загадка тайфуна «Роккевей» вошла в сводку происшествий климатологов Академии наук Земли и была похоронена под слоем других информационных сообщений, требующих дополнительного анализа.
Витольд Сосновский
Свысоты в четыреста метров Ховенвип выглядел иначе, чем с горизонтали земли. Я долго разглядывал хаос кроваво-красных, причудливо-чудовищных гребней, фестонов и шпилей, среди которых проглядывали иногда ровные столообразные участки, и меня все больше увлекала красота этого дикого уголка природы, не тронутого, хотя бы внешне, руками человека. Теперь нам предстояло разобраться в том, что же люди соорудили в глубинах этих гор и ради чего они когда-то посягнули на такую неповторимую ни в одном из районов Земли красоту.
– Не налюбовался? – подошел ко мне Игнат. С ним был невысокий, но плотный – этакий крепыш-боровичок – начальник летающей лаборатории БИИМ-3 по фамилии Юранов. У начальника были седые виски и совершенно ледяные глаза.
– Красиво, – сказал я, невольно краснея.
– Вид хорош. – Юранов бросил взгляд вниз, как прицелился.
Летающая лаборатория – шестиугольная платформа размером с треть поля зимнего стадиона, накрытая прозрачным изнутри куполом, медленно дрейфовала на юго-восток над заповедником Ховенвип. Десять человек ее команды готовились
