можно, – я сказала:
– Пойдем со мной.
Ногти содраны. Кожа в язвах… и отметины от ожогов тут же. Шрамов много, некоторые старые, побелевшие, другие розовые. Есть и открытые, свежие раны. Однако сами пальцы не сломаны. И лицо не изуродовано. Зубы посмотреть вряд ли позволит, но почему-то мне кажется, что и они целы.
Ему причиняли боль, но пытались сохранить более-менее целым?
Ладно, позже разберемся. Сейчас надо его с места сдвинуть.
– Пойдем. Я тебя не обижу.
Вряд ли он понимает смысл, но тон улавливать должен.
– Давай, мой хороший. Меня зовут Эйо. Радость. Это доброе имя, отец сам вырезал его на коре родового дерева…
…и запечатал собственной кровью, но спустя сутки имя исчезло.
Дерево не любило полукровок.
– Ты мне свое имя не скажешь, верно? Ничего страшного, главное, уйти отсюда. Найдем тихое местечко и поговорим. Ты и я.
Он слушал меня внимательно. И шел, слава лозе первозданной. Неловко, так, как ходят калеки или люди, слишком долго лишенные движения. А я думала, что даже сейчас он способен меня убить одним ударом лапы. И будь в здравом уме, убил бы.
Нас не пытались остановить. Шептались. Глядели вслед. И держались поодаль.
Повезло.
Площадь осталась позади. И улица, размытая вчерашним дождем. Стена. Ворота. Стражник, сунувшийся было наперерез. Я повернулась к нему и зашипела.
Отпрянул, свернув пальцы кукишем: наивная попытка защититься от проклятия.
За воротами – разъезженный и скрипучий мост через пересохший овраг. А там и дорога, с которой я благоразумно свернула. И уже на поле, заброшенном, поросшем молодым ивняком и высокой снытью, я позволила псу перевести дух.
– Устал? Это с непривычки. Долго тебя держали взаперти?
Не месяц и не два. Чтобы довести бойцового пса до такого состояния, нужно время и умение. Я слышала, что палачи ее величества весьма искусны, а времени, судя по всему, у них имелось с избытком.
– Хочешь пить?
Конечно, он хотел. Сколько он стоял на привязи? Час? Дольше? Местное солнце палило нещадно, даже у меня по спине струйки пота текли, что уж о нем говорить.
И воду почуял.
Подался вперед, потянулся к фляге, но отобрать не пытался. Поскуливал только.
– Подожди немного.
В последние недели я почти не тратилась, а фляга была невелика. Вода охотно отозвалась на просьбу. Разумеется, в чудо-зелье она не превратится – чудо-зелье вообще из человеческих сказок родом, – но боль приглушит и силенок хоть сколько, да прибавит.
– Возьми. – Я вложила флягу в руки, помогла сжать пальцы и поднести к губам. – Осторожно. Не спеши. Я не буду забирать. Это все – тебе.
Он пил жадно, но все же сдерживая себя. Не давился. Не расплескивал воду. Знает цену?
Ну да, пытки бывают разными. Это я на своей шкуре усвоила.
Осушив флягу, пес перевернул ее и
