дома. Зураб и Рашид были смышлёными мальчиками, не разлей вода. Они конечно мечтали пойти по стопам отца, и я не могла им помешать. Я умоляла их стоя на коленях не идти служить. Но они с упрямством стояли на своём и даже слушать меня не желали. Да и соседские ребята не сидели дома под мамиными юбками, а служили и воевали. Ты не представляешь Оля, как они похожи на отца. Те же движения, тембр голоса, жесты. У Зураба глаза отца, а у младшего нос, лицо, улыбка. Вот рассказываю тебе, и невыносимая боль гложет сердце, потому что понимаю, ничего вернуть обратно нельзя. А так бы хотелось начать всё заново… «Если бы знал, где упадёшь, то соломку бы подстелил»– как говорят у вас. Вначале сыновья попали в так называемое чеченское ополчение, которое состояло из боевиков Кадырова и Ямадаева. А после сдачи Гудермеса в 2002 году, перешли к федералам. Мы сейчас находимся по разную сторону баррикад. У меня одна правда, у них другая. После «кадыровцы» в основном составе перешли в так называемую службу безопасности президента Алу Алханова. Живы они или нет, я не знаю… Муж мой воевал с Дудаевым и погиб в ноябре 1994 года, при захвате телевизионного центра в Грозном. Видела сыновей я очень давно и конечно хотелось бы повидать перед смертью. Нас живыми не отпустят, никто не вернётся обратно. Но я знала на что иду, и не жалею ни о чём. Правда сердце предательски болит, с каждым днём всё сильнее. Эта операция долго готовилась, и солдаты пришли сюда добровольно. Пора прекратить этот произвол и оставить чеченский народ в покое.
Я слушала Тамару и в глубине души жалела. Видно было, что она говорила правду, не стараясь, хоть что ни будь приукрасить. Ситуация не позволяла этого сделать и я прекрасно понимала, что жизнь у них закончена. Пощады не будет, после того, что они натворили.
– Нам терять нечего, – продолжила Тамара. – У многих бойцов не осталось близких. На Родине мы станем героями, и солдаты это знают.
– Но ведь это жестоко и бесчеловечно, Тамара, – сказала я ей. – Мы же ни в чём, не виноваты, но должны отвечать за ошибки других. Не правильно всё это. Не правильно. Зачем и за что убивать невинных людей? А дети? Для них вы навсегда останетесь подлыми врагами, и никто не сможет их переубедить.
Я пыталась ей ещё, что-то сказать, но она перебила и ответила, что не хочет меня больше слушать. Потом я осталась одна и ещё долго размышляла над тем, что она рассказала. Так незаметно наступил вечер.
Наконец-то освободили детей, а я так и осталась в заложниках. Просила и умоляла Тамару отпустить меня, но она оставалась непоколебимой. И на все мои просьбы отвечала категоричным отказом. Причину понять я не могла? Сказать, что я смирилась со своим положением? Нет, конечно. Внутри всё бушевало и требовало возмездия. Чтобы время шло хоть чуточку быстрее, я записывала всё, что слышала, и происходило со мной. Хотелось, оставить записи в тетради. И я твёрдо решила писать.
Буквально через час пришла Тамара и я спросила её о том, что происходит, есть ли изменения?
Она покачала головой и вполголоса ответила:
– Нет…
– Что же будет с остальными?
– Не знаю, Оля, ничего не
