Алексеевича и, когда тот покачал головой, сунул сигареты обратно.
– Вы заявили в полицию?
– И не говори мне об этих… – Старик выпрямил спину. – Пся крев! Знаешь, о чем они спросили? Часто ли твоя мать прикладывалась к бутылке! И это о Лизоньке… Пся крев!!
– Значит – нет. – Вячеслав Алексеевич посмотрел в окно. – Моя мать не была выжившей из ума старухой. И если она сказала, что здесь кто-то побывал, значит, это правда.
– Мне больно думать о том, что Лиза три дня лежала мертвая, одна в этом холодном доме…
Не сдержавшись, старик всхлипнул. Вячеслав Алексеевич встал и положил руки на его поникшие плечи.
– Пся крев… – Пан Стани́слав вытер ладонью слезы. – Иди, Слава, к столу, помяни Лизоньку, я приду позже.
Отец вышел из кухни, Дайнека осталась со стариком.
– Знаю, тяжело. Посиди… – сказал он. – Бабушка очень любила тебя.
– Я тоже ее любила.
– Месяц назад она составила завещание. Свою половину дома оставила тебе. Не забывай ее…
– Не забуду.
– Лизоньке было здесь хорошо. Жаль, что недолго. – Старик вспомнил. – Я должен отдать тебе ее документы.
– Какие документы?
– Семейный архив. Вернее, часть архива. По просьбе твоей бабушки документы хранились в моем сейфе. Вчера я принес их из нотариальной конторы.
– Все еще там работаете?
– Буду работать, пока ходят ноги.
В кухню вернулся отец:
– Все разошлись. Осталась только соседка, она вымоет посуду и принесет ключи. Станислав Казимирович, я благодарен вам за все, если бы вы сообщили мне раньше…
– Не стоит благодарностей, Слава. Времени было в обрез, к тому же это – мой долг.
Мачульский тяжело поднялся со стула. Темный костюм подчеркивал врожденное благородство осанки. Он совершенно выпадал из кухонного антуража. Породистый профиль, аккуратно подстриженные седые волосы…
Взглянув в лицо старика, Дайнека вдруг поняла, что он с трудом стоит на ногах.
Пан Стани́слав покачнулся, медленно опустился на стул и начал заваливаться на бок. Он удивленно повел глазами, будто прислушиваясь к чему-то внутри себя.
Дайнека бросилась к нему.
– «Скорую!» Немедленно вызывайте «Скорую!» – завопила она испуганно.
Глава 2
Старое письмо
Отец уехал в Москву вечером, когда окончательно выяснилось, что Мачульскому ничего страшного не грозит. Дайнека осталась, пообещав, что вернется домой поездом и, конечно же, будет держать отца в курсе событий.
Несколько часов, которые пришлось провести у постели пана Стани́слава, показались ей вечностью.
Как только старик уснул, Дайнека решила, что он умирает. Она смотрела не отрываясь на его бледные веки, надеясь заметить хоть какое-то движение.
