странник
На полотне среди неба морского
я проявляюсь из хрома и стали.
В свете моём обретённая доля —
символ мысли и вечных скитаний.
В блеске зеркал цепенеющей плоти —
длинная линия яростных всплесков,
я возвращаюсь к живительной ноте —
я умираю и снова воскресну,
в шёпоте снега перед закатом,
в звоне ручьёв, напоивших глину,
в песне солнца тенью распятой
я воскресаю и снова сгину.
Выстрелом страсти вдоль горизонта
небо родное лучом пробиваю,
солнце смеётся громко и звонко
многоголосьем птичьего рая.
Тайная встреча
Я выплеснул на горы сказок
узоры жёлтых песнопений
и зачерпнул со дна смятений
сто тысяч светлоликих масок.
Надел на город одинокий
строфу из вымеренных жестов,
создал империю протестов
и затянул на шее вздохи.
А за железной переборкой
пастух стегал кнутом улыбки,
глядели из болота рыбки,
секунды убегали в норки.
Одел я плащ из танца лилий,
толкнул рычаг своей шарманки,
и мудрецы небес разлили
стихи дорог из мутной банки.
На горб уснувшего верблюда
я взгромоздил свои напевы,
на голове восточной девы
увидел золотое блюдо.
Из рукавов достану свечи,
пущу драконов в поднебесье,
спою заре о тайной встрече,
что нет красы её прелестней,
что этот праздник безудержен.
И волны бьются о скрижали,
и тихий вздох твой самый нежный,
и наши годы не сбежали.
Морская прерия
Как Данио-рерио,
морская прерия,
дышала медленно,
пространство меряя.
И ярко-красное,
как психоделия,
катилось солнышко
и светом сеяло.
Цветами космоса
от моря веяло,
и небо с волнами
в ту сказку верили,
а ветры злобные,
что не ко времени,
скакали в прерии,
держались в стремени,
рябили стрелами
на блюде прерии,
бои устроили,
о чём-то бредили,
а волны перьями
театр затеяли,
мечтам потерянным,
друзьям растерянным.
О, сколько веры в них!
Любви не мерено,
надежды вверено
в открытках времени.
Флюгер
Флюгер вертится где-то,
вечное соревнованье,
медью толкая лето
осени в подсознанье.
Ветер вздыхал устало,
засевая пшеницу,
флюгеру ночь кивала,
пряча свои ресницы.
Скоро уснёт движенье
в золочёной пустыне,
сумерек преображенье
тени на землю кинет.
Луч
В
