имеете в виду Селлу, аспект?
– Да, Селлу-убийцу, отрицательницу и адептку Тьмы. Ведь ты помог тогда в глуши ей и предателю, не правда ли?
– Я тогда еще не знал их истинной сути, аспект.
Правда, скрывающая ложь. Ваэлин почувствовал, как на спине у него выступил пот. Только бы по лицу ничего не заметили!
– Это были всего лишь незнакомцы, застигнутые пургой. «Катехизис милосердия» велит нам относиться к незнакомцу как к брату.
Корлин Аль-Сентис приподнял голову, его немигающий взгляд сделался пристальным.
– Я не знал, что здесь преподают «Катехизис милосердия».
– Здесь его не преподают, аспект. Катехизису меня учила моя… моя матушка.
– Ах да. Эта дама была исполнена милосердия. Ты не ответил на мой вопрос.
Лгать нужды не было.
– Она не прикасалась ко мне, аспект.
– Ведома ли тебе сила ее прикосновения? И то, что она делает с душами людей?
– Брат Макрил мне рассказал. Воистину, мне повезло, что я сумел избегнуть подобной участи.
– Воистину.
Взгляд аспекта смягчился, но не намного.
– Тебе, возможно, кажется, что испытание было суровым, но ты сознаешь, что впереди тебя ждут куда более суровые испытания. Жизнь в твоем ордене легкой не была никогда. Многие из твоих братьев впадут в безумие или будут искалечены прежде, чем Ушедшие призовут их к себе. Ведаешь ли ты это?
– Да, аспект, – кивнул Ваэлин.
– Твое решение остаться, когда ты мог бы уйти, не запятнав свое имя, делает тебе честь. Твоя преданность Вере не будет забыта.
Ваэлин, непонятно почему, почувствовал в этих словах угрозу – угрозу, которой, возможно, сам аспект даже и не заметил. Однако мальчик заставил себя ответить:
– Спасибо, аспект.
Выйдя за порог, он тихо прикрыл за собой дверь, привалился к ней спиной и шумно, с облегчением выдохнул. И лишь через несколько секунд обнаружил, что остальные выжидательно смотрят на него. Они выглядели озабоченными, особенно Дентос.
– Помоги мне Вера! – прошептал Дентос, явно устрашенный видом Ваэлина.
Ваэлин распрямился, заставил себя слабо улыбнуться и зашагал прочь, стараясь не бежать.
Испытание знанием повергло в уныние всех, кроме Дентоса. Каэнис сделался молчалив, Баркус говорил односложными репликами, Норта стал агрессивно-язвительным, а Ваэлин так глубоко ушел в воспоминания о матери, что до конца дня блуждал как в каком-то сумрачном тумане: он потом смутно вспоминал, как бросал Меченому объедки, отвергая все его попытки поиграть, а после присоединился к товарищам, которые рассеянно играли в ножички на тренировочном поле.
– Ну и фигня же это испытание, – сказал Дентос, единственный из всех сохранивший подобие хорошего настроения, запуская ножик в небеса, навстречу мишени, подброшенной Баркусом. Его жизнерадостность раздражала тем сильнее, что он как будто не замечал настроения товарищей. –
