туда, но что-то помешало, и он об этом не жалел. А впрочем, он и теперь был бы рад вновь оказаться на том месте, где его отец, после сорокаминутного наматывания кругов (всего их было одиннадцать), вдруг остановился и, подняв голову, задал великолепный вопрос:
– Где мы, черт возьми?
На этот вопрос не было ответа, объяснял потом Последний Елизавете. И в этом вся прелесть. Где может быть тот, кто час ходил вокруг одного и того же квартала? Подумай. Ответа нет.
И не было, подумала Елизавета, потому что люди всегда ходят по кругу, и дело только в слишком плотном тумане наших страхов.
Они выехали из Турина на рассвете, переночевав в гостинице под названием «Дезео». В переводе с испанского – «желание». Но хозяйка испанкой не была. Она оказалась из Фриули. А звали ее Фаустина Дезео.
– Куда же подевалась вся романтика? – посетовал Либеро Парри.
По дороге домой, в поезде, он попытался продать цистерну «Итала» владельцу молочной фермы из южного Венето. Просто так, не всерьез, чтобы потренироваться. Запомнить, что именно надо говорить.
Когда молочник заявил, что он согласен и покупает цистерну, у Либеро Парри что-то шевельнулось внутри. Так бывает, когда выходишь из дому и обнаруживаешь, что зима уже кончилась.
Последний отрезок пути – от станции до дома – они проделали пешком, потому что предупредить Тарина не удалось. Дул холодный ветер, который развеял туман, и поля сверкали в лучах вечернего солнца. Отец и сын молча шагали друг за другом. Либеро Парри время от времени напевал «Марсельезу». Только слова были на диалекте, и говорилось в них совсем о другом. Выйдя из тополиной рощи, они увидели свой дом, одинокий, как забытая шляпа, посреди родного поля. Во дворе, перед мастерской, стоял красный автомобиль, а в нескольких метрах от него, как лакей, застыл высокий стройный мотоциклет.
– Видишь, вот и очередь! – восторженно воскликнул Либеро Парри.
Но радость оказалась преждевременной. В доме на диване как убитый спал граф.
– Он привез новый автомобиль, чтобы показать тебе, – пояснила Флоранс.
На ней было бежевое платье – такие в деревнях не носили.
– Граф подарил. Уговорил меня принять подарок.
– Ты прекрасна, – сказал Либеро Парри. Он действительно так думал.
Они обнялись, как двое юных влюбленных.
Оставалось объяснить появление мотоциклета, с чего и начал граф, едва проснувшись. Взял Последнего за руку, вывел во двор и объявил:
– Он твой.
Последний не понял.
– Это мотоциклет, – уточнил граф.
– Я знаю.
– Это подарок.
– Кому?
– Тебе.
– Вы с ума сошли.
Так считала и Флоранс. Того же мнения был и Либеро Парри.
–
