у Стаффордов это было не принято. Я поняла, что и в семействе Кортни тоже не любили разговоров о короле, его советниках и приближенных, о придворных делах и политике, о событиях в Англии и за рубежами нашей страны.
– Не забудь, послезавтра я устраиваю прием, – вдруг обратилась Гертруда к мужу. – Будут только свои и одни лишь дамы. За столом станут подавать пирожные и сладкие вина. Джоанне должно понравиться.
Она сказала это так, будто мне уже давно было известно об этом приеме, хотя я впервые о нем слышала. Генри так и просиял, а я попыталась скрыть удивление. Неужели Гертруда забыла предупредить меня? Но эта женщина никогда ничего не забывала. И с чего это, интересно, она взяла, что мне понравится? Ведь я согласилась погостить в Лондоне, выдвинув условие – не иметь ничего общего с королевским двором и придворными.
Неужели Гертруда специально ждала момента, чтобы «пригласить» меня в присутствии Генри, когда менее всего вероятно, что я стану артачиться?
Но, спохватившись, я отбросила эти мысли и устыдилась. Разве она не промолчала о нашей ссоре по поводу астрологии, разве не продемонстрировала при всех искренний интерес к Артуру? Я уж не говорю о великодушной доброжелательной заботе, которой в «Алой розе» нас окружали ежедневно, ежеминутно.
Генри Кортни положил вилку на стол.
– Я полагаю, настала минута поговорить еще об одном предстоящем событии, дорогая кузина. Каждую осень я устраиваю званый обед в честь своего лучшего друга Генри Поула, барона Монтегю. На этот раз обед назначен на четвертое ноября и будет проходить у нас в «Алой розе». И я бы очень хотел, чтобы вы, Джоанна, почтили нас своим присутствием. Мне кажется, вы знакомы с Монтегю, или я ошибаюсь?
– Да, я когда-то была представлена Поулам, – ответила я.
Мой кузен Генри Стаффорд был женат на Урсуле Поул, и ее братья и сестры регулярно гостили в Стаффордском замке. Братьев было трое: старший Генри, который всегда казался мне человеком несколько высокомерным; средний Реджинальд, тихий ученый-книгочей; и младший Годфри, головорез, каких мало, – признаться, его я особенно не любила. Но сейчас меня беспокоили не гости, а дата званого обеда: четвертое ноября, позже, чем мне хотелось бы.
– Значит, договорились, вы будете присутствовать на этом обеде, – улыбаясь, заключил Генри.
– Да, но позвольте напомнить, что как раз в это время, – запинаясь, ответила я, – мне обещали доставить вторую часть станка для производства гобеленов. Так что сразу после этого обеда я должна обязательно вернуться в Дартфорд.
Мои слова вызвали за столом настоящую бурю. Артур с Эдвардом шумно выражали протест. Гертруда смотрела на меня чуть ли не с ужасом. Но больше всего меня огорчило выражение, появившееся на лице Генри.
– Разве вам плохо у нас, дорогая Джоанна? – проговорил он огорченно.
Господи, как больно было мне слышать эти слова. Ведь во время пребывания
