Хотелось бы снова его увидеть.
– Леонид ненавидел Сашу.
– Все это «дела давно минувших дней», они мало кого интересуют.
Он ничего не ответил, только плечами пожал и взял очередной круассан:
– Угощаешь?
– Скажи-ка мне вот что: твою книгу о Брестском мире в конце концов издали?
– Да бог с тобой! Я сделал новый перевод, изменил текст, сократил объем. Сам знаешь – нет предела совершенству… Она понравилась одному молодому издателю, но он потребовал, чтобы я снял еще двести пятьдесят страниц – из девятисот шестидесяти пяти. У нас не сложилось.
– Павел, расскажи еще какой-нибудь анекдот.
– Знаешь, какая разница между рублем и долларом?
Я уже слышал эту дурацкую шутку – возможно, от него же, лет пятнадцать назад, но ответа не вспомнил.
– Один доллар! – Он довольно расхохотался. – Мишель, что произошло? Почему ты вдруг исчез?
– После смерти Саши я продолжал видеться с Игорем и Вернером. Ты общаешься с остальными?
– Со всеми, кроме тебя.
Октябрь 1959-го – декабрь 1960-го
1
Это был единственный раз, когда обе мои семьи собрались вместе. Скажем так – некоторые члены двух семей, человек двадцать. В день рождения у меня появилось дурное предчувствие. Я ощутил неведомую угрозу, природу которой определить не мог. Позже я расшифровал некоторые ее признаки, которых не распознал в предвкушении праздника и подарков. У каждого из моих товарищей была семья, но одна, я же имел две, причем совершенно разные, не общавшиеся между собой. Марини и Делоне. Семья отца и семья матери. В тот день я понял, что они терпеть друг друга не могут. Только мой отец сохранял веселость, угощая родственников фруктовым соком.
– Стаканчик апельсинового? – произносил он голосом Габена или Жуве. – Смелее, он свежевыжатый.
Марини умирали со смеху. Делоне закатывали глаза.
– Прекрати, Поль, это не смешно! – сказала моя мать, ненавидевшая папины «выступления».
Она была занята разговором со своим братом Морисом, который после войны поселился в Алжире. Отец его не жаловал, а я любил. Дядя был весельчак и балагур, он звал меня Каллаханом – не знаю почему. При встрече он всегда говорил: «How do you do Callaghan?»[10] – на что я должен был отвечать: «Very good!»[11] Прощаясь, он бросал: «Buy-buy Callaghan!»[12] – и изображал хук справа в подбородок. Морис бывал в Париже раз в год – приезжал на американский семинар по менеджменту, считая делом чести первым входить в курс новых веяний и использовать их на практике. Его речь изобиловала американизмами: мало кто понимал, что́ именно они означают, хотя никто, конечно, ни за что бы в этом не признался. Морис был в восторге от очередного семинара «Как стать победителем?», он вдохновенно излагал моей матери вновь открытые истины, а она благоговейно
Как поживаете, Каллахан? (англ.)
Очень хорошо! (англ.)
Пока, Каллахан! (англ.)
