между людьми, которых более ничто не объединяет. И в первую очередь это относится к Великобритании конца 1950-х, когда молодежь впервые обрела собственную музыку, которую хором поносило все взрослое общество. Спустя несколько месяцев это братство гонимых породит, а точнее говоря, возродит самые важные отношения в жизни Майка. Пролог, уж какой ни есть, разворачивался в последние два года школы, когда, к некоторому удивлению наблюдателей, привилегированный парнишка из Уилмингтона сдружился с сыном сантехника из Бекслихита по имени Дик Тейлор.
Дика пожирала страсть не к рок-н-роллу, но к блюзу – черной музыке, что родилась примерно полувеком раньше и подарила рок-н-роллу композицию, гармонию и мятежный дух. За свои эзотерические склонности Дику надлежало благодарить старшую сестру Робин – она была упертой поклонницей блюза, когда ее подружкам кружили головы белые певцы вроде Фрэнки Вона и Расса Хэмилтона. Робин знала всех величайших исполнителей, но, что важнее, знала, где их отыскать на AFN и «Голосе Америки», – те порой ставили блюзовые пластинки для чернокожих солдат, защищавших Европу от коммунизма. Дик в свою очередь поделился откровением с узким кругом лиц в Дартфордской средней, в том числе и с Майком Джаггером.
То был нонконформизм совсем иного, эпического масштаба – это вам не укороченные плащи. Любить рок-н-ролл с его закамуфлированным черным подтекстом – ладно; но блюз целиком отражал переживания черных, и немногие, помимо них, способны были создавать аутентичные его образчики. В Великобритании конца пятидесятых негритянские лица редко встречались вне Лондона и уж тем более не попадались в буколических ближних графствах – отсюда неизменная популярность детской книжки Хелен Бэннермен «Негритенок Самбо», пьесы Агаты Кристи «Десять негритят», телепередачи Би-би-си «Черные и белые менестрели», не говоря уж о «буро-негритянском» гуталине и собаках, которых сплошь звали Чернышами, Самбо и Ниггерами. Представление о черной культуре было разве что смутное и снисходительное. Массовая иммиграция текла в основном из бывших карибских колоний, поставлявших общественному транспорту и национальной системе здравоохранения новый класс чернорабочих. Из черной музыки большинство британцев слышали только вест-индское калипсо, пронизанное осторожным почтением к доминирующей нации и обычно сопровождавшее многодневные крикетные матчи.
Казалось бы, сельскому Кенту, где растут бирючины и ползают зеленые автобусы, негде пересечься с дельтой Миссисипи, где рубероидные хижины, трущобы и тюремные фермы; уж тем более негде пересечься прилично воспитанному белому английскому мальчику с пропыленным чернокожим трубадуром, чьи песни, полные боли, и гнева, и негодования, облегчали бремя и душу их невоспетым братьям по несчастью, страдавшим в рабстве двадцатого столетия. Поначалу блюз привлекал Майка лишь тем, что можно было стать иным – отличаться от сверстников, чего он уже добился посредством баскетбола. До некоторой
