дает возможность разобраться сыщику в сути Михаила Рогожина, хороший он или плохой. Сыщику было важно понять, какие черты выделяет в человеке Рогожин, как он относится к добру и злу, очень важна интонация. Можно назвать человека мерзавцем с удовольствием, а можно с сожалением. Оценивая услышанное, сыщик всегда помнил, что человеку присуще лицедейство, он придумал самого себя, вжился в образ и играет не только перед собеседником, но и перед самим собой, поэтому может быть абсолютно искренним, но отнюдь не правдивым, слова его нельзя принимать за чистую монету. Такому ролевому самоуправлению особенно подвержены люди закомплексованные. Сыщик давно убедился, что Михаил Рогожин комплексами не мучается. Тщеславен сверх меры и потому Гурова все время называет полковником, не отдавая себе отчета, что этим постоянно подчеркивает: раз прислали полковника, то, значит, он, Рогожин, – генерал. А так артист – человек в себе уверенный, сильный, к лицедейству не склонный, видимо, врет только при необходимости, а в обыденной ситуации не только искренен, но и правдив.
– Лешка коллектив в цирке собрал подходящий, каждый на своем месте. Артисты сюда едут с удовольствием. – Рогожин снова взглянул на часы, но сыщик не шелохнулся, знал, когда время наступит, хозяин скажет без обиняков. – Программа у Колесникова всегда сильная, проходных номеров мало. И совершенно уникальный коверный, я таких в стране не видел. А в книжке Никулина вычитал, что в тридцатые-сороковые годы был в расцвете клоун Мусля. Судя по тому, что Юрий Владимирович пишет о Мусле, местный клоун по кличке Классик такого же мирового класса.
– Михаил Семенович, а почему вы не попытались выяснить у парнишки, который принес отравленное мясо, кто ему это мясо передал? – спросил Гуров, забирая со стола комочек фольги.
– Ивана Ивановича? – Рогожин растерялся. – Почему у него не спросил?
Гуров молчал, смотрел на хозяина со спокойным любопытством.
– Я спросил… Нет, не спрашивал… А что ты, собственно?.. – Рогожин начал медленно подниматься.
Гуров сидел, ему снизу показалось, что гигант сейчас подопрет потолок. Сыщик знал, что если он хочет этому человеку помочь, то артиста сразу же следует осадить и поставить на место.
– Вы не на арене, Михаил Семенович, и даже не на таможне. «Я закусил», «я вздыбился», об этом вы мне рассказывали, теперь же вот и показали. И хватит. – Тон у сыщика был спокойный, нейтральный.
Рогожин опустился на стул, смотрел удивленно, будто увидел полковника Гурова только сейчас.
– Так почему не спросили?
– Иван Иванович… – заворчал Рогожин, махнул рукой. – Это долгая история, а нам пора на работу.
– Хорошо. – Гуров поднялся. – Во сколько мне зайти? Мы пройдемся по городу, вы расскажете мне другую историю и покажете простреленное окно.
Миша и Гоша разминаться отправились во внутренний двор цирка, Гуров прошел кулисами в полутемное фойе, остановился в раздумье, решая, что следует предпринять. «Ты, главное,
