замыслы при дворе, несмотря на предоставленную им свободу действий и королевскую щедрость, и решились получить свое с помощью военной силы. Чтобы найти предлог для ссоры, в начале года они удалились от двора. Первым уехал Господин Принц: попрощавшись с Королем и пообещав ему возвратиться ко двору по его первому зову, он отбыл в Шатору.
То же сделал г-н дю Мэн, отбывший в Суассон, и, наконец, г-н де Невер отправился к себе в Шампань.
Герцог Буйонский еще некоторое время после их отъезда оставался при дворе и убедил министров и Королеву, что их верность Ее Величеству остается неизменной, что причина их недовольства – непорядок в делах, что они считают своим долгом указать на это Ее Величеству, что у них созрел план собраться по этому поводу тесным кружком в Мезьере.
Кардинал де Жуайёз был послан к герцогу Буйонскому, чтобы убедить его не дать разгореться смуте; но герцог, понимая, что не уполномочен вести переговоры об их требованиях, не желал ничего слышать. Спустя некоторое время он отправился на встречу с принцами под тем предлогом, что желал напомнить им об их долге, а на самом деле стремясь еще более отдалить их от двора: при отъезде он распустил слух о том, что уезжает, опасаясь ареста.
Господин де Лонгвиль уехал вскоре после этого, даже не простившись с Их Величествами, которые, будучи предупреждены, что герцог Вандомский, остававшийся еще в Париже, тоже принадлежал к заговорщикам, приказали арестовать его в Лувре 11 февраля.
В то же время множество подстрекательских бумаг передавалось из рук в руки; альманахи с самого начала года говорили лишь о войне; особенно выделялось своей зловредностью одно издание некоего Моргара. Этот человек был не только невеждой в науках, но и откровенным распутником, за что был уже не раз осужден судом; предсказывать беды его подстрекали те, кто был их зачинщиками. Он понес справедливое наказание: попал на галеры.
Тогда же Королева послала герцога Вантадурского и г-на де Буассиза к Принцу в Шатору, но, не обнаружив его там – он уже уехал в Мезьер – и не получив ответа ни на одно из своих писем, они вернулись в Париж.
С начала этих событий Королева решила вернуть г-на д’Эпернона из Меца, куда он удалился, будучи недовольным в конце прошлого года; а чтобы его задобрить, она восстановила в лице г-на де Кандала должность так называемого первого камер-юнкера, которая ему принадлежала со времен Генриха III. Она предоставила также господину де Терму право занять должность камер-юнкера, принадлежавшую г-ну де Бельгарду, кроме того, дала надежду г-ну де Гизу на то, что он встанет во главе армии.
Все это не нравилось маршалу д’Анкру, который был отнюдь не расположен к этим господам, сохранив привязанность к Принцу и его людям, хотя на этот раз они покинули двор, не предложив ему принять участие в их замыслах.
Г-н де Вандом, которого спустя рукава охраняли в Лувре, 19 февраля бежал из комнаты, где его держали под арестом, и добрался до Бретани, где герцог де Рец присоединился к
